Вдруг я явно почувствовал беспокойство Бурого. Бык остановился, явно не желая идти вперёд.

— Н-но! — тут ж раздался звонкий голос Миклуша. — Вперёд! Иди давай! Ну, чего встал? Н-но!

— Погоди, Миклуш! — остановил я пацанёнка. — Не подгоняй его. Пусть постоит. Поставь фургон на тормоза!

— Сделаю, дядя Чэч! — тут же отозвался наш сын полка.

— Миклуш, сколько раз говорил, не голоси на всю округу. Мы не глухие — услышим, — послышалось ворчание полусотника с другой стороны фургона.

Я направился к быку, на ходу достав из кармана тряпочку с кусками чёрного хлеба, пересыпанными солью. Хлеб, конечно, не свежий, а давно ставший сухарём, но наш малыш не привереда и это за лакомство считает.

— Что случилось, Бурый? Чего остановился? Капризничаешь или почуял чего?

Я погладил быка по морде. Тот в ответ только недовольно фыркнул, но унюхав хлеб в руке, тут же потянулся к нему. Мягкие и тёплые губы осторожно коснулись ладони и взяли предложенный кусочек. Через мгновение раздался хруст разгрызаемого сухаря. Но я пока не убирал ладонь. И дождался. Бык высунул язык и слизнул остатки соли с ладони. Всегда так делает. Я привычно провёл облизанной ладонью по мохнатой морде, выполняя два дела сразу, и руку вытер, и быка погладил, которому приятно такое внимание. Бесхитростная животинка, однако.

— Всё, успокоился? — видя, что бык перестал беспрерывно прясть ушами, поинтересовался я у него, стараясь, чтобы голос мой звучал ровно и умиротворяюще. — Пойдём?

Взяв быка под уздцы, я негромко позвал:

— Миклуш, тормоз убери.

— Уже сделал, дядя Чэч, можете Бурого тянуть.

— Молодец, соображаешь, — и несильно потянув быка, ещё раз позвал: — Пойдём?

Но бык, наоборот, сделал несколько шагов назад, буквально оттащив меня обратно.

— Что у нас тут? — поинтересовался подошедший Агееч. — Упрямится? А почему? Может, устал или чует что?

Я ещё раз постарался почувствовать быка. Возможно, Бурый просто устал. Всё-таки тащить фургон по неутоптанной почве, даже несмотря на широкие колёса, это совсем не по дороге, где бык мог идти сутки напролёт. Но ощущения говорили, что если бык и устал, то не сильно.

— Его что-то беспокоит. Вот и не хочет идти вперёд.

— Беспокоит, говоришь. Ну, пусть постоит пока, а мы пойдём, проверим.

Не успели с Агеечем сделать и пяти шагов, как раздался пронзительный короткий писк. Замерли. Я не сразу понял, откуда он идёт, а вот старик сообразил.

— Аномалия впереди. Яшкин артефакт сработал, — достал он из поясной сумки магический детектор. — Получается, наш бык чувствует аномалии раньше?

Я поспешил вытащить свой. Прибор для обнаружения аномалий своим внешним видом напоминал примитивные детекторы из игры про сталкеров — чёрный брусок, на лицевой стороне которого располагались три разноцветных кристалла. Сейчас время от времени моргал зелёный, предупреждая, что в впереди в метрах в тридцати, максимальная дистанция, на которой срабатывал прибор, притаилась аномалия, в которую нам лучше не попадать. Аномалии, кстати, как и в той игре, здесь встречались разные: одни могли закинуть куда-нибудь, как это уже со мной случилось однажды, а могли прямо на месте поджарить на огне или прибить молниями. Только в отличие от игры, артефакты они не порождали. Так что соваться в них особой надобности не было.

— Пойдём вперёд, пока жёлтый кристалл не загорится? — предложил я старику.

— Зачем? — удивился тот. — В этом особой нужды нет. Сейчас нам попалась одиночная, до лабиринта ещё далеко. Можно спокойно по широкой дуге обогнуть и животинку нашу не нервировать. Я вперёд пойду, а ты бери быка по уздцы, так и ему и нам спокойнее будет, и за мной веди. Да, я, как увижу кусты с более-менее прямыми длинными ветками, остановлюсь. Нужно будет вешек нарубить, а на привале запас монет с ленточками приготовить. Думаю, уже пора. Хоть и снабдил нас Яшка этим чудом, дедовские способы всё-таки надёжнее.

Монеты с ленточками заменяли бродягам болты сталкеров, с помощью которых находили дорогу в лабиринтах. Ведь многие аномалии на глаз было практически не различить. Ну а с помощью вешек обозначали безопасный путь.

— Хорошо.

Вернувшись к фургону, я объяснил Миклушу и Ивану, как мы будем двигаться дальше. А вот чтобы бык всё-таки пошёл за мной, пришлось применить умение «Успокоить». В этот момент я мысленно поблагодарил Систему, за то, что дала мне именно такую ветку умений. Даже и представлять не хочу, как мне без неё пришлось бы выкручиваться.

Обойдя аномалию по широкой дуге и найдя более-менее ровный участок, решили устроить привал — и быку дать передохнуть и самим отдышаться. Отдышались. Пока Агееч потрошил добычу, я распряг быка и дал ему зерна из наших не таких уж и больших запасов. Правда, еле уговорил Агееча, оказавшегося тем ещё скупердяем. Но я настоял. Думаю, сегодня Бурый заслужил что-то повкуснее, чем простая охапка сена. А затем Иван, пока старик готовил перекус, заставил нас с Миклушем приседать и отжиматься. А потом ещё удары копьём отрабатывать. И только Агееч, вышел из фургона на облучок, сообщить, что обед готов, прервав тем самым издевательства над нашими с Миклушем голодными организмами, как раздалось встревоженное мычание Бурого. Похватав копья и оставив пацана, недовольного этим решением, у фургона, мы пошли проверять, что же заставило нашего, обычно молчаливого, быка мычать и яростно бить копытом.

— Опять змея! Да сколько можно?

Глава 19

— Дядя Иван, дядя Иван, во-он, — послышался всполошённый голос Миклуша, который словно воробушек сидел на передней дуге фургона. Ладно, как матрос на марсе или, как его ещё называют, в «вороньем гнезде». Вот только ни площадки, ни бочки пока не было, только деревянная дуга, обтянутая тканью. Но пацанёнок так в неё вцепился, что и правда воробушка напоминал. Ну, ладно, не воробушка, а сокола глазастого, только маленького — кобчика.

— Не там, а на востоке. Сколько можно повторять? Будешь у меня после ужина отжиматься и зубрить до тех пор, пока от зубов отскакивать не начнёт, — проворчал полусотник.

— Ладно…

— Не ладно, а есть! Колода ты храстовая!

— Есть!

Судя по голосу, Миклуш совсем не вдохновился обещанной перспективой, но ослушаться не посмеет и придётся ему отжиматься и зубрить, где восток, а где запад. Удивительно, но в свои года, пацанёнок