в которую ты прячешься. Поэтому Эрхан, как бы ему этого не хотелось, не мог убежать в тень своего копья. Он вытянул копьё назад и соприкоснулся, через него, с тенью Джозефа. Мальчик исчез, и вынырнул спустя всего секунду — вспышка померкла — у мужчины за спиной. Эрхан ударил в эту спину копьём. Копьё прошло насквозь. Вдруг Джозеф весь стал тёмным, чугунным. Он повернулся, и копьё вырвалось из рук Эрхана. Оно застыло в груди мужчины.

Теперь мальчик был безоружен. Он снова побежал. В гору. Долго он бежать не смог. Джозеф нагнал его моментально. Огромные руки обхватили голову мальчика, и уже готовы были её свернуть — Эрхан вспомнил, вспомнил как много раз он собственными глазами видел, как эти руки сворачивали толстые, мускулистые шеи — и вскрикнул. Вдруг Джозеф отпустил его. Он шагнул назад.

Два маленьких, жалких огонька, похожих на свечки, которые вот-вот погаснут, горели в груди юноши, который шатался на ветру и глотал слёзы.

“Неплохая идея. Если ты взорвёшь себя у меня действительно не будет материала для жертвы. С другой стороны, ты умрёшь, Эрхи. Поэтому ты не взорвёшь себя. Ты просто грозить мне. Долго ты так не сможет. На втором ранге у тебя… Как плохо с цифрами на такую голову… Долго ты не сможешь. У тебя пара минут прежде чем вся твоя манна выгорит и всё, не будет взрыва”.

Эрхан ему не ответил. Мальчик отступил назад. Потом сделал ещё один неловкий шажок и чуть не упал. Он развернулся и снова побежал по склону. Джозеф смотрел ему в спину. Опять и опять блестели, и меркли, как фейерверки, вспышки. Мужчина вырвал копьё у себя из груди. Он отбросил его куда-то далеко и медленно пошёл в гору, всунув руки в карманы.

Эрхан стоял на плоской площадке возле вершины. Мальчик скорчился. Он кашлял кровью. Живот его вдавился в рёбра, его свело как сводит мышцу. Эрхан глубоко вдыхал и выдыхал кровавые брызги. Тёмные огоньки гремели у него в груди, и каждый раз, когда они так гремели, ему казалось, что вся кровь в его венах начинает идти вспять. Как будто тяжелые, грубые руки, чей отпечаток он ещё чувствовал у себя на плече и на горле, сворачивают ему мозг. Мальчик повернулся. Его пустые как стекляшки глаза отражали вспышки света. Эрхан попытался опереться на своё копье — но у него не было копья. Он был безоружен. Вдруг мальчик заметил, что всё это время что-то сжимает в руке. Он раскрыл свою ладонь и увидел сверкающий золотистый цветок. Он был мятый, но светлый и душистый.

Золотой подснежник.

Это был ингредиент, чтобы стать магом Пятого ранга, по крайне мере так ему рассказал Джозеф. Начиная с Четвёртого ранга каждый ингредиент представляет собой что-то необычное, особенное, что-то, что нарушает привычный порядок вещей. В таких ингредиентах повышенная концентрация манны.

Эрхан уже больше двух лет был на Втором ранге.

Если…

Больше юноша не думал. Там, внизу, на склоне, очень ясно захрустел снег. Джозеф был уже рядом. Эрхан смял цветок и просунул его в своё окровавленное горло, и заглотил его, вместе с кровью.

Когда Джозеф поднялся, своим размеренным, неторопливым шагом, его ослепили золотистые огоньки. Он прикрыл глаза ладонью. Два сердечка… нет, три сердечка бурлили в груди мальчика. Они освещали изнутри его кости и подчёркивали тысячи маленьких трещин, которые покрывали его грудную клетку. Глаза Эрхана горели тяжёлым золотым светом. Кровь вырывалась у него из носа. Волосы его падали на снег вместе с кожей. Джозеф сказал, без улыбки:

“Нельзя есть неподходящие ингредиенты и насильно открывать сердца, Эрхи. Это опасно. Разве я тебя этому не учил? Теперь ты точно труп. Даже если ты победишь меня, ты всё равно умрёшь. Но давай поверим в чудо. Ты выживешь, но всё равно станешь калекой. Ты не сможешь даже ходить. О магии не может быть и речи. Помнишь, каким жалким ты был тогда, в… В… Я потерял мысль…” Прошептал мужчина очень грустно и притих. Потом снова заговорил:

“Ты страдаешь, да? Тебе больно Эрхи? Давай закончим поскорее”. Он бросился на своего ученика. Эрхан тоже бросился. Кипящая манна вырывалась из него как пар из закупоренного чайника. Его поры брызгали кровью. Его кулак и кулак Джозефа столкнулись. Рука Эрхана треснула. Но и стальной кулак мужчины тоже скривился. Джозеф ударил Эрхана в лицо. Мальчик устоял. Он вдавил свои ноги в снег, глубоко в землю и устоял. А потом ударил ещё раз. И его ударили. И он ударил.

Эрхан больше не думал. Джозеф тоже почти не думал и просто бил. Ему так было проще. Когда он пытался думать, у него рука не поднималась. А вдали до сих пор пылало яркое зарево. Где-то там, на горизонте, сражались великие маги.

Вспышка света.

Эрхан заметил лёгкую улыбку на лице Джозефа. Кажется, это была не жалость. Кажется, это было…

“Прости, Эрхи”. Сказал мужчина и в руках его появился чугунный кинжал. Эрхан нашёл в себе силы отвернуться. Лезвие пронзило половину его зрения. Жгучая боль, как будто раскалённый песок, наполнила вспоротый глаз. Левый или правый — Эрхан уже не разбирался. Мальчик прочитал заклятие. Повторил за Джозефом. В его руке тоже появился маленький костяной ножик. Юноша кинулся вперёд. Он целился в сердце мужчины. Джозеф был ранен. Его тело усеивали вмятины. Его чугунная кожа местами уступила место простой, человеческой.

Джозеф замахнулся кинжалом. Мужчина всё рассчитал. Сейчас всё закончится. За время битвы Джозеф несколько раз уже мог просто, одним движением, убить мальчика; он этого не делал, потому что сперва ему нужно было высушить Эрхана, заставить его сжечь всю свою манну, чтобы больше он не грозил себя уничтожить. Но Джозеф увлёкся. Голова его сейчас действительно скверно работала. По неосторожности он позволил себя ранить. Он не следил за собственной манной, и она тоже теперь была на исходе. Эрхан неплохо сражался… Но это было уже не важно. Всё должно было закончиться. Джозеф всё рассчитал. Он шагнул вперёд и так повернулся, чтобы любой удар, направленный ему в сердце, прошёл мимо. Сам он пырнул Эрхана в грудь.

Сейчас всё закончится. Всего один удар. Главное, чтобы у него не дрогнула рука…

Брызнула кровь.

Снова яркая вспышка на горизонте.

И всё застыло.

141. Просто Случайность

141. Просто Случайность

Случилось нечто удивительное. Джозеф сперва ничего не понял. Мужчина нахмурился. Далеко не в первый раз, особенно когда он был на сильных седативных веществах, — и особенно