платформ вместо стимулирования создания крупных произведений, по которым только и можно судить о действительной ценности той или иной творческой группировки), выражающееся в нетерпимой оценке творчества некоторых творческих групп (так, на последнем пленуме РАПП творческая дискуссия о показе героев труда была подменена групповым наскоком на творчество группы Панферова). Все это безусловно тормозит развитие творческого соревнования и подлинной творческой дискуссии в РАПП. Последняя статья в «Правде» — «Создадим произведения, достойные нашей эпохи», подводя итоги полугодовому периоду в работе РАПП, дает совершенно правильную картину и оценку положения РАПП и лишний раз подчеркивает, что основные указания ЦК партии по существу не проводятся в жизнь.

…Выполняя указания ЦК, на базе которых только и возможен дальнейший подъем пролетарской литературы, усиливая партийное влияние в РАПП, воспитывая новые кадры пролетарской литературы в духе большевистской непримиримости, создавая большевистскую принципиальную литературную критику, максимально развертывая самокритику и творческое соревнование, создадим произведения, достойные нашей эпохи».

Три дня мы писали это письмо. Три дня мы думали, посылать его или нет, имеем ли мы право отрывать время у руководителей партии для разбора наших внутренних рапповских дел.

— Нет, — сказал Федя. — Не внутренние это дела. Надо смотреть шире. Надо снять тормоза с литературного движения. К кому же нам обратиться, как не к партии?

И мы послали письмо в Центральный Комитет.

Фронт борьбы все расширялся.

«Правда», Центральный Комитет комсомола, «Комсомольская правда» выступили с резкой критикой позиций авербаховского руководства.

«Правда» опубликовала статью «За перестройку работы РАПП». Статья требовала более широкого показа героев социалистической стройки, обвиняла пролетарскую литературу в отставании от жизни, выдвигая серьезные обвинения против всей политики и практики работы рапповского руководства, требовала «создания товарищеской атмосферы для работы отдельных творческих групп, в частности течения, возглавляемого тов. Панферовым…»

В редакции «Правды» нас всегда тепло принимали и выслушивали. Не одну беседу провел с нами Емельян Ярославский. А авербаховцы устраивали за нами настоящую слежку, старались разоблачить наши вредные «антинапостовские» тенденции на собраниях рабочих литературных кружков.

Нуждаясь в теоретической помощи (у Авербаха-то был целый штат своих присяжных теоретиков, а мы что… мы ведь были практиками, «эмпириками»!), мы едва ли не как на подпольное собрание пришли в Институт Ленина за помощью к философам Митину и Юдину. И они сильно помогли, «подковали» нас. Митин и Юдин написали в «Правду» статью «Пролетарскую литературу на высшую ступень», где говорили о недопустимости противопоставления единой линии партии какой-то особой «генеральной линии РАПП».

В статье резко критиковалась идеалистическая теория «непосредственных впечатлений», развивавшаяся Либединским и нашедшая отражение в «Рождении героя», осуждались противопоставление рационалистического начала эмпирическому, путаница в оценке литературоведческих позиций Плеханова. Философы обрушивались и на конъюнктурную беспринципную критику «Брусков», практикуемую напостовцами.

Воплощая на практике лозунг Панферова «Прощупать жизнь своими руками», мы опубликовали 1 сентября в «Правде» обращение «Искусство — на службу пролетарской революции». Обращение подписали Ф. Панферов, В. Ильенков, А. Исбах, И. Нович, М. Платошкин.

Напостовцы обвиняли нас в эмпиризме. То, что они называли «эмпиризмом», мы понимали как глубокое органическое проникновение в жизнь. Держать руку на пульсе своего народа. Жить его мыслями, чувствами, переживаниями.

Выполняя поручения «Правды», мы выехали на основные стройки страны.

Мы видели первые сходящие с конвейера тракторы, первые задутые домны. Отблеск первой стали, потоком льющейся из новых мартенов, ложился на наши очерки.

Борис Горбатов — Днепрострой. Магнитогорск. Урал.

Федор Панферов и Василий Ильенков — Сибирь. Урало-Кузнецкий комбинат.

Федор Панферов — колхозы Северного Кавказа. Тракторная станция имени Шевченко.

Борис Галин — Ленинград. «Красный путиловец».

Яков Ильин и Борис Галин — Сталинградский тракторный.

Михаил Платошкин — московские заводы.

Александр Исбах и Михаил Юрин — Баку. Нефтепромыслы и перегонные заводы. (Героические азербайджанские нефтяники выполнили тогда пятилетку в два с половиной года.)

Александр Исбах — Коломна. Дизели. Паровозы.

Фадеев писал тогда в одном из писем:

«Володя Ставский уехал в Тверь изучать рабочую окраину. Они договорились с Исбахом, который уехал в Коломну, переписываться о ходе социалистического соревнования (Коломна и Тверь — соревнующиеся заводы) и потом издать свою переписку. Из этого могло бы получиться нечто очень интересное».

Наша переписка со Ставским печаталась в «Литературной газете».

Мы публиковали свои очерки в «Правде», в «Октябре».

А потом как творческий рапорт выпустили книгу очерков «Твердой поступью». Заглавие сборника определил очерк Панферова «Твердой поступью» — об МТС имени Шевченко. Очерк был посвящен преобразованию целого края, ведущей роли МТС, которая объединяла сто четыре колхоза.

Сами заглавия этих горячих, прямо с поля боя, очерков звучали как боевые донесения о людях, о борьбе, о победе:

Ф. Панферов и В. Ильенков — «Бетон». «Кокс. Люди. Огнеупор». «Котлован победы».

Ал. Исбах — «Борьба за промысел». «Турбобур».

М. Юрин — «Наступление на море».

Бор. Галин — «Линия блоков»…

«Земля, спрессованная тысячелетиями и скованная морозами, упорно сопротивлялась людям. Пятидесятиградусный сибирский мороз одел ее трехметровой броней мерзлоты, звеневшей под ударами лома. Но людям нужно было строить — они не могли ждать теплых дней…» — так начинался очерк «Бетон» и кончался так:

«Бетон состоит из одной части цемента и шести частей гравия. Эта смесь в котловане застывает серыми усеченными пирамидами. На пирамиды поставят колонны. На колонны ляжет стотонный электрический кран. Он уложит на бетонные подушки рельсо-балочный стан весом в две с половиной тысячи тонн. Через валки прокатного стана скользнет огненная змея и остынет синеватым звенящим рельсом. Это будет первый кузнецкий рельс…

Бригада Стасюка состоит из одной части пролетарского цемента и шести частей крестьянского гравия. В бригаде эти люди слились в коллектив, сцементированный организованностью и дисциплиной сознательного труда. На эту бригаду можно смело, как на бетонный башмак, отлитый стасюковской бригадой, опереться в стройке.

— Делать бетон и делать новых строителей социализма!»

«Класс творит. Мы живем в эпоху великого творчества», — кончается очерк «Кокс. Люди. Огнеупор»…

«Мы все тут зараженные построением социализма», — говорит герой «Котлована победы»…

Руководители РАПП расценили выпуск сборника «Твердой поступью» как групповую вылазку эмпириков-панферовцев…

Что было с ними делать? Борьба продолжалась.

Резкое письмо в ЦК отправил Александр Серафимович.

…Нас вызвали в Центральный Комитет партии.

7

Заседание в Секретариате ЦК было назначено на 7 часов вечера. Но, конечно, ни о какой работе в тот день не могло быть и речи. С самого утра мы собрались у Панферова. Из панферовской группы кроме самого Федора Ивановича в ЦК были приглашены В. П. Ильенков и я. (Мы трое входили в секретариат РАПП, являясь в нем, так сказать, «парламентской оппозицией», крайним меньшинством. А. С. Серафимович последнее время участия в работе РАПП не принимал.)

Еще и еще раз перечитывали мы наше письмо в ЦК, намечали тезисы выступления Панферова (он