Шрифт:
Закладка:
– Да уж, когда думаешь о потерпевших, смотришь на ситуацию их глазами… Решение проблемы заходит в тупик, – заговорила тетя, а я не удержалась и беспардонно встряла:
– По-вашему, выходит, что их следует убивать, чтобы сэкономить деньги?
Он впился в меня взглядом, который говорил: «Дело не в деньгах, а в финансовых соображениях!» После чего просто-напросто отвернулся.
Синий блокнот 16
Когда мы с женщиной выбежали, мой приятель уже успел изнасиловать и пырнуть ножом ее дочь, спавшую в комнате напротив. Рубаха приятеля была вся в крови. Он заявил, что понял наше перемигивание в метро как мое согласие на то, чтобы избавиться от хозяйки, обчистить квартиру и свалить. Поэтому, когда я пошел с ней в спальню, он решил – я прикончу ее, а он разделается с дочерью. Я остолбенел, но пути назад не было. За моими плечами уже числилось пять отсидок, и, как бы в подобной ситуации я ни оправдывался, с таким багажом избежать наказания было невозможно. Женщина побелела от страха и даже не могла кричать. Я замешкался лишь на секунду, она начала пятиться в комнату, и тогда я совсем струхнул. Приятель бросился вслед за ней и, несмотря на мольбы, задушил ее. В тот момент, вспомнив, как она бесстыдно заигрывала со мной, бахвалилась своими деньгами, я, кажется, подумал, что такую, как она, не жалко и прикончить. У меня не возникло ни грамма сочувствия к старой развратнице. Я подошел к мертвой женщине и хладнокровно снял с ее пальца кольцо. Сидящий внутри дьявол, давно воспитывавший меня, словно бы подбадривал: молодец, ты правильно поступил, – отчего я почувствовал невиданную браваду, которой не было раньше. Я думал только о том, сколько у нее может быть денег… «Хорошо бы, если много…» И это думал тот, кто называет себя человеком! Когда мы выгребли из комода карточки, деньги, украшения и собрались удирать, в зал выползла дочь. Она была еще жива – приятель ткнул ее ножом впопыхах и решил, что убил. Вам наверняка знакомо чувство, когда судьба насмехается над человеком. В довершение ко всему вдруг послышался звук открывающегося во входной двери замка.
– Ради бога, веди себя как подобает в твоем возрасте! Ты ведь ко всему прочему все-таки профессор. Ладно при мне или при домашних так выделываться, но перед чужими людьми ты могла быть сдержаннее? Даже окружающие стали замечать, что твое состояние в последнее время стало лучше, чувствуется прогресс, и на́ тебе… Ты хоть представляешь, как они сильно помогают нам и на сколько вещей закрывают глаза? То, что я приношу булки, а ты – перекусы, считается незаконным… Тебе уже за тридцать, а все поумнеть не можешь! Или, как ты сама выразилась, до конца жизни и будешь безбашенной?
Листва на улице перед монастырем в районе Чхонпхадон уже кружилась. Тетя еще не до конца оправилась от сильной простуды, поэтому я заехала за ней. Пускай я первая обозвала себя безбашенной и поделилась с ней по телефону, что мы с офицером Ли и Юнсу в шутку называем себя «командой безбашенных» (после того как я употребила это словечко), как могла тетя упрекнуть меня? Да еще и по прошествии целого месяца с того разговора. Слова задели за живое. Внутри я возмущалась, однако у тети действительно был повод. Только что она обмолвилась по телефону, что после встречи с тем типом на похоронах какие-то слухи дошли до начальника изолятора, и он велел членам религиозного комитета придерживаться установленных правил.
– А мне все равно не понравились его слова, что нужно казнить из-за денег! Я не понимаю, как можно считать, что казни экономят деньги. Старший брат наверняка долго и упорно убеждал бы, что не из-за денег, а по финансовым соображениям. Но ведь это одно и то же! Все чиновники одинаковые! В любом случае меня это бесит… Разве тебя, тетя, это не выводит из себя? А самое ужасное, что это говорит бывший начальник тюрьмы!!!
Тетя тяжело вздохнула.
– Конечно, меня это тоже возмутило, чего скрывать… Почему, думаешь, твоя мать постоянно попрекает тем, что мы похожи? Если бы я в твоем возрасте услышала подобное, я бы не раздумывая подошла и стукнула его по башке!
Я чуть не выпустила из рук руль.
– Так почему же ты одергиваешь меня?
Она на минуту задумалась.
– По опыту знаю, что пользы от этого никакой и даже наоборот, все может выйти боком. Меня за такое чуть из монастыря не выгнали несколько раз. Вот я тебя и предостерегаю, чтобы не повторяла моих ошибок.
– Тетя! Ты точно монашка?
Она засмеялась.
– Не знаю, Юджон… Я на самом деле тоже этого не знаю. Ведь черное одеяние еще не означает принадлежность к монашеству, а ношение с собой Библии – не доказательство христианства… Наступила осень, и у меня на душе неладно. Мне кажется, я не переживу, если в этом году еще раз придется прощаться с моими подопечными. После последней казни отец Ким три месяца не мог оправиться от шока. Скорее всего, и раком заболел из-за этого. Так что мы затеяли это движение за отмену смертной казни скорее не ради узников, а ради себя.
Тетя вздохнула.
Я тоже с недавних пор при встрече с Юнсу представляла, как перед его глазами опускается петля. В моем воображении его лицо покрывала смертельная бледность. Хотя, честно говоря, он и так казался смертельно бледным. В такие моменты в моем сердце рождался вопль: «Нет! Ни за что!» – и в то же время я чувствовала себя жалкой, удивлялась, как жизнь смогла связать меня с этими людьми и довела до нелепых фантазий. Интересно, кому принадлежит фраза «испариться, как роса», подразумевающая повешение? Офицер Ли как-то рассказывал, что петля на месте казни вся почернела. «Видимо, при сдавливании шеи у смертников выступает на коже какая-то жидкость, – пояснял он. – Но когда заходит речь о замене веревки, добровольцев для ее замены не находится…» Каждый раз, слыша это сравнение, я, скрипя зубами, огрызалась, что не роса это, а кровь вперемешку с потом, пропитавшие петлю. Изредка мои друзья заявляли, что слышали, будто повешение – самая безболезненная казнь… И тогда я яростно, брызжа слюной, набрасывалась на них: «А вы спрашивали у них? Спрашивали у уже мертвого, самый ли это лучший способ умереть?!» Например, в таких передовых странах, как Япония и Америка, где еще выносят смертные приговоры, повешение уже давно не используют. Потому что, когда смертникам предлагают выбрать один из трех способов казни – электрический стул, смертельную инъекцию или петлю, – последний никто не предпочитает.
– Недавно Юнсу решил отдать свои глазные яблоки… когда умрет… Попросил передать, кому нужно… Сказал, что, представляя, как слепой сможет увидеть свет благодаря его глазам, он чувствует, что хоть как-то сможет искупить свою вину. В письме он попросил меня расписаться в документе о передаче органов – других родственников нет… Юнсу попробовал найти мать, так как именно ее подпись должна стоять в документах, но ему это не удалось… Наши священники пытаются отыскать ее через знакомых. Пока безрезультатно.
Миновав аллею с кружащими на ветру листьями, мы пришли в комнату для свиданий. На этот раз, увидев сестру Монику, Юнсу первым приблизился к ней и крепко обнял. Они постояли так некоторое время. Крохотная тетя плакала в объятиях громадного Юнсу.
