не такая уж и редкость в мировом фольклоре. Утонувший человек, который не может покинуть местность, где он пошёл ко дну, — вполне обычный (если можно так сказать) герой страшных историй. Причём герой довольно мстительный по отношению к живым, просто в силу того, что они живые. Интересно, что в некоторых глухих северных районах существовало поверье, что тонущего лучше бы и не спасать: водяной разозлится, что отняли добычу, и тут уж добра не жди. Правда, ясно и то, что оставшийся без помощи человек, утонув, тоже будет настроен очень недружелюбно, так что и тут уж добра не жди. Такой вот метафизический парадокс.

В нашем случае обыватели, сами того не зная, конечно, оказались пленниками этой неразрешимой ситуации. В роли некой высшей силы, способной на разрушительный гнев, выступил не водяной, а центральное правительство. В роли разгневанных утопленников выступили герои, утонувшие в море. Гнев последних оказался более постоянным, чем гнев сёгуната. Во второй половине XIX века революция Мейдзи покончила и с сёгуном, и со всей системой власти сёгуната Токугава, превратив их в страничку истории. Но двадцать пять мёртвых храбрецов продолжили каждый год исправно посещать родной остров и искать встречи с потомками тех, кто когда-то не пожелал протянуть руку помощи. Согласно легенде, этот день приходится на двадцать четвёртое января, если говорить применительно к нашему календарю. Те, кто достаточно рассеян, чтобы оказаться на улице в эту ночь, пропадают без следа либо возвращаются совершенно помешавшимися.

Надо отметить, что наши герои напоминают знаменитых морских призраков фунна-юрей, также крайне недружелюбно настроенных к живым и стремящимся потопить встречного. Но если с обычным призраком утопленника можно схитрить, всучив ему дырявый ковш (всем известно, что фунна-юрей клянчат ковш, чтобы с его помощью залить водой лодку), то двадцать пять мёртвых мятежников не размениваются на такие мелочи. Они не топят лодки, но тому, кто встретит их на суше, от этого не легче: никакой торг тут решительно невозможен.

Самое разумное, что может сделать турист, оказавшийся на одном из островов Идзу вечером двадцать четвёртого января, это запереться в номере и включить телевизор. Можно, конечно, и книгу почитать, но вероятней всего гомон на улице будет сильно отвлекать, так что выбор в виде телевизора кажется предпочтительней.

Личное дело:

Укай Канасаку

Как было сказано выше, поражение клана Тайра в морском сражении в заливе Данноура привело к исчезновению властолюбивого рода со страниц истории, а заодно — к появлению множества недружелюбных юрей. Злопамятные призраки пытаются утопить неосторожного мореплавателя, а те, кто удостоился погребения в земле, заманивают певцов и музыкантов, прибегая к хитроумным иллюзиям. Впрочем, не все члены клана сгинули в пучине. Кто-то сумел выжить и затерялся в безвестности, а кто-то пошёл по стопам своих утонувших соратников, но совершенно иным образом.

Морское побоище завершилось разгромом Тайра, и побеждённые попытались отравить триумф рода Минамото, насколько это было возможно. В морские волны были брошены два из трёх Священных Сокровищ Японии. Меч Кусанаги-но Цуруги и подвески из яшмы Ясакани-но магатама, принадлежавшие некогда самой богине Аматерасу (от неё и идёт, как известно, род тэнно). Третья священная реликвия — бронзовое зеркало Ята-но кагами избежало этой судьбы. Некий Тайра Токидата, которому была доверена охрана сокровища, рассудил, что план по героическим самоубийствам на текущий день перевыполнен. Он не стал бросаться в воды со священным зеркалом и мирно передал бесценный предмет самураям из рода Минамото. К слову сказать, божественный меч был позже найден ныряльщиком, судьба же подвесок не вполне ясна. Таким образом, Токидата сохранил голову на плечах, что по тем суровым временам было невероятной удачей. Расставшись со славой и богатством, он отправился в изгнание, проклинаемый духами своих недавних соратников. Нужно было чем-то зарабатывать на жизнь, и изгнанник, взявший новое имя, Канасаку (в новой Японии носить старое было совершенно несообразно), рассудил, что ремесло рыбака не хуже любого другого. Добывать рыбу он стал, используя специально обученных бакланов. Такой способ рыбалки носит название «укай». Когда-то в молодости Канасаку освоил его ради забавы, но теперь это занятие стало единственной возможностью прокормиться. Для нас такой вид добычи рыбы кажется странной экзотикой, но в нём есть определённые преимущества. Баклан доставлял своему хозяину только крупную рыбу, так как кольцо, надетое на шею, мешало глотать крупную добычу. На прокорм птице шла мелочь. Кроме того, учёная птица ловко доставала рыбин, прятавшихся на дне, в расселинах и за камнями. Увы, проклятия утонувших Тайра настигли предателя! Вскоре после спасения от мечей врагов и бурных волн он всё же последовал за своими утонувшими братьями, причём довольно неожиданным образом.

Об этой удивительной истории нам рассказывает пьеса театра кабуки под названием «Нитирэн и воды дхармы». Несомненно, автор драматического произведения не стал бы морочить людям голову и заслуживает полного доверия.

Наш герой скитался от реки к реке, ведя жизнь бродяги-рыбака. Не самая приятная жизнь, но всяко лучше, чем отсечение головы. Родни и друзей у него не осталось, а подходящее место, чтобы осесть и зажить более размеренной жизнью, всё как-то не находилось. В один далеко не прекрасный день Канасаку заплыл со своими питомцами в небольшой приток речки, носящий имя Изава. Место показалось подходящим для промысла, и новоявленный рыбак выпустил своих подопечных за добычей. Ожидания оправдались. Лодка стала быстро наполняться крупной рыбой. Но не успел Канасаку похвалить себя за выбор правильного притока, как воздух наполнился гневным гомоном, и удачливый рыбак оказался лицом к лицу с разгневанной толпой местных жителей. Ещё совсем недавно Канасаку не удостоил бы грязную деревенщину своим взглядом, но теперь о самурайском статусе остались одни воспоминания. Он был один среди взбешённых местных. Очень скоро выяснилось, что гнев мужиков вызван не тем, что чужак ловит рыбу в их реке. Эти воды почитались здесь как священные! Никто не мог нарушать их покой и губить зверей, птиц, рыб и комаров, обитающих в этих местах. Канасаку попробовал оправдаться незнанием этого важного правила, но оскорблённое религиозное чувство взывало к отмщению. Бедный рыбак на своей шкуре убедился в том, что незнание закона не освобождает от ответственности. Вопящего Канасаку схватили и плотно замотали в соломенный куль. Не сильно беспокоясь на тему недопустимости смерти в священных водах, разгорячённое мужичьё швырнуло обездвиженного бедолагу в воду. Несчастный камнем пошёл на дно реки, разделив, таким образом, судьбу своих бывших друзей. Возможно, в последние мгновенья он подумал, что вражеский меч в яростной битве как причина смерти был бы предпочтительней связки вонючей