Шрифт:
Закладка:
— А что… — начал было Гедимин, но тут зелёный свет снова всколыхнулся под веками, и сармат зажмурился. — Да, верно. Ирренций… Какой я всё-таки идиот…
— Редкостный, — подтвердил Иджес, накрывая сармата одеялом. — Лежи. Ты хватил хорошую дозу — вон, все руки серые.
Гедимин недовольно шевельнул плечом, сбрасывая мартышечью тряпку.
— Не надо. Лучше дай мне бумагу и ручку.
Иджес мигнул.
— Это тебе на кой?
— Чертёж, — отозвался ремонтник. — Нет бумаги — тогда слушай, потом сам нарисуешь.
Иджес проворно вскочил на ноги, уклоняясь от протянутой руки. Гедимин и не собирался его ловить — и спокойно вернул руку на матрас.
— Я думал о синтезе, — сказал он, разглаживая мятый обрывок бумаги, выуженный Иджесом из мусоросборника. — Там очень простая схема.
Почти уже закончив чертёж, он остановился и задумчиво сощурился — что-то не сходилось. Иджес молча принёс ему ещё несколько листков, уже не таких мятых. Забрав с матраса отложенную схему, он куда-то ушёл и через пять минут вернулся с Кененом.
— Ну как ты, Джед? — спросил Маккензи, нервно усмехаясь и комкая незаконченный чертёж в руке. Гедимин неопределённо пожал плечами.
— Обсидиан лучше брать без тория, но с железом, — пробормотал он, ненадолго выныривая из мыслей о синтезе ирренция. — Для равномерного распределения… Тебе есть где достать обсидиан?
Кенен кивнул, пристально глядя на сармата.
— Смотри, — Гедимин показал ему окончательный вариант реакторного стержня — сложной девятислойной конструкции с четырьмя съёмными элементами. — Если выдержать толщину, попутный газ будет выходить, не разрушая слой. Это для жёсткости…
Он остановился, встретившись взглядом с Кененом. Тот смотрел округлившимися глазами и, кажется, забыл дышать.
— Ну чего? — Гедимин сердито сощурился. — Ты хотел помощи с ирренцием?
— Д-да, — Кенен неуверенно кивнул. — Но я не думал, что… Ладно! Это всё здорово, Джед. Посчитай, сколько чего нужно на эту штуковину. Не всё в этом городке можно быстро достать. Вот с обсидианом, например, всегда проблемы…
Кенен ушёл. Гедимин, отложив листки, вытер испарину с лица и лёг на матрас. «Что там положено за подпольный синтез ирренция?» — подумал он и еле слышно хмыкнул. «А интересно, только кагетский металл менял свойства — или синтезированный тоже? Надо будет проверить критическую массу…»
В дальних коридорах что-то задребезжало. Иджес, покосившись на часы, вполголоса помянул размножение «макак», но не двинулся с места. Через несколько минут дребезжание смолкло, и в коридоре послышались шаги. «Кенен,» — определил на слух Гедимин. «И кто-то ещё. Лёгкий, но неуклюжий. Странно ставит ступни…»
В отсек, сердито оглядываясь через плечо на Кенена, придерживающего его за шиворот, вошёл Харольд Уотерс.
— Hasulwa! — выдохнул Иджес, поднимаясь на ноги. Харольд сузил глаза.
— И что⁈
Кенен, выпустив его плечо, проворно подобрал оброненные Гедимином листки и, свернув, сунул в карман. Ремонтник запоздало вспомнил, что такие вещи в самом деле нельзя держать на виду. «За синтез ирренция полагается расстрел,» — напомнил он себе, но сейчас, когда зелёный свет стоял перед глазами, об опасности думать не хотелось. «А то за ураниумские опыты мне полагалась медаль. Не расстреляли же…»
— Ты чего пришёл? — спросил он, прислоняясь спиной к стене. Харольд, молча разглядывавший его шрамы, вздрогнул и испуганно мигнул.
— Да, спроси его, — оживился Кенен, снова берясь за воротник пришельца. — Нарушил границы частного владения, вломился на базу…
Харольд фыркнул.
— Откуда у теска владения⁈ Гедимин, я к тебе пришёл. Пусть он отвяжется!
— Он тут командир, — напомнил сармат. — Ладно, Кенен, отпусти его. Посидит тут несколько минут и уйдёт… Ну чего тебе? У меня нет еды.
— Я не голодный, — буркнул Харольд, присаживаясь на пол. — Тески на космодроме сказали, что ты ранен. А Ярик говорит, что раненым полезен свекольный сок. Чтобы кровь быстрее восстановилась. Вот, я принёс.
Кенен за его спиной приглушённо хрюкнул, Иджес вполголоса помянул спаривание «макак», Гедимин посмотрел на захватанную бутылку и пожал плечами.
— Я не ранен. Немного облучился. Спасибо, что хотел помочь, но мне и так нормально.
— Облучился⁈ — Харольд сузил глаза. — Маккензи! Нельзя было нормально сказать⁈ Я бы принёс то, что поможет. Люди говорят…
— Sulwa! — Кенен, брезгливо морщась, отобрал у него бутылку. — Джед выздоровеет без твоей помощи. И без твоей болтовни о разговорах мартышек. Джед, он ещё флиппер хотел сюда притащить! Здоровенный грязный флиппер.
— Враньё! — Харольд сердито сверкнул глазами на Кенена. — Он совершенно чистый. Я же обещал показать, на чём выйду на регату.
Гедимин жестом попросил у Иджеса куртку и поднялся на ноги, застёгиваясь на ходу. Слабость, накрывшая его после работы с чертежами, вновь отступила.
— Идём, — сказал он, не обращая внимания на возгласы Кенена. — Мне интересно.
…В отсек он вернулся через час, с головой, гудящей от потока информации. Пока он разглядывал флиппер и копался в моторе, Харольд не замолкал ни на секунду. С трудом выделив из словесного шквала то, что имело смысл, Гедимин пообещал прийти на регату, если сарматов туда пустят, и, отмахнувшись от бутылки со свекольным соком, ушёл на корабль. Он ждал нового приступа слабости, но чувствовал себя неплохо, будто подзарядился напрямую от флипперного аккумулятора. «Значит, синтезный материал — обеднённый уран,» — подумал он, доставая из-под матраса чистый листок. «Плутоний был бы лучше. А ещё лучше — нептуний, но… с ним много сложностей. Это я провернуть не возьмусь. А вот генераторный плутоний… Надо сказать Кенену — пусть поищет. Он справится.»
26 мая 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
— Дже-ед, — Кенен, тяжело вздохнув, аккуратно сложил листок с расчётами и протянул его сармату. — Я уже не рад, что тебя доставал. Ты, конечно, гений физики, но слово «плутоний» тебе лучше
