– Садись в машину, Билли, – говорит отец.

Глава 44

Во мне еще осталось немного бунтарского духа, поэтому я забираюсь в кузов с серфами. Совсем не хочется ехать с отцом в кабине, когда он в таком настроении.

Он заранее открыл для меня пассажирскую дверь и поэтому преувеличенно вздыхает, когда я ее игнорирую, но ничего не говорит. Просто захлопывает дверцу – чуть громче, чем следовало бы, – и садится за руль.

Я чувствую, как пикап начинает вибрировать, когда заводится мотор, а потом мы скатываемся по ухабистому проселку до главной дороги и поворачиваем на Литтли. Я испытываю некоторое облегчение – пусть хоть так. Волны на Литтли все-таки поменьше. Не успеваю я заметить, как мы уже подъезжаем к парковке. Еще так рано, что других машин нет. Отец выскакивает из кабины.

– Надевай костюм, Билли, – бросает он мне.

– А мы разве сначала не сходим посмотреть? Проверить, все ли в порядке? – спрашиваю я, потому что иногда отец делает так, решая, хороши волны или нет.

– Незачем ходить. Для тебя погода идеальная.

Я не шевелюсь.

– Господи, Билли, тебе же почти двенадцать лет! Давай, напяливай чертов костюм.

Я пытаюсь что-нибудь придумать, выкрутиться, но ничего не приходит в голову. Поэтому я начинаю медленно развязывать шнурки кедов. Отец продолжает говорить. Я к нему особо не прислушиваюсь.

– Знаешь Донни? Пацану всего восемь – ну, может, девять, – а он уже отжигает. Вот просто отжигает на волнах.

Отец вытаскивает мою доску из кузова и кладет на траву, не переставая болтать. И тут я снова вижу ее. Ту вещицу, которую заметил раньше, застрявшую между бортом и дном грузовика. Тогда я подумал, что это заколка. Может, из-за прыжков по проселку она немного высвободилась из щели, потому что теперь ее хорошо видно, и это действительно заколка – я уверен.

– Билли! Надевай костюм! – повторяет отец. Он швыряет в меня костюмом, а потом возвращается к кабине, чтобы переодеться самому. Я делаю, как он сказал, но, засовывая ноги в прорезиненные штанины, взглядом ищу на земле какую-нибудь проволочку или гвоздь – что угодно, чтобы вытащить заколку. Даже не знаю, почему это вдруг кажется мне таким важным. Хотя нет, вру. Ужасно, но я знаю.

В последние пару дней, размышляя о разных вещах, я много сидел в интернете – читал новости по делу Оливии Каррен. О ней снова пишут повсюду – с тех пор, как нашли часть ее трупа. В одном репортаже была фотография, сделанная в день ее исчезновения. Снимала одна из подружек, с которой она познакомилась на острове. Оливия там стоит с другой девочкой, они обнимают друг друга за плечи. Не знаю, почему мне вдруг захотелось приглядеться к этой фотографии. В частности, к ее волосам. Они были заколоты. Точно такой заколкой с цветком из маленьких ненастоящих бриллиантов. А еще я вспомнил, как в тот вечер давал ей булочку для хот-дога. И заколка на ней была именно эта – которая лежит сейчас в кузове отцовского пикапа.

– Так, Билли, – прерывает меня отец, – слушай внимательно, потому что это важно. Мы пойдем по дну, пока вода не достанет тебе до пояса, а потом будем грести. Течение поможет нам выплыть за линию, где разбиваются волны. Ясно? Под пару волн можешь поднырнуть, но не увлекайся. Хорошо? – Он смотрит прямо на меня, и его голос меняется, становясь тише: – Боже, Билли, только не притворяйся больным! Уж не знаю, как ты так делаешь, чтобы бледнеть в мгновение ока, но на этот раз твой номер не пройдет. Понял?

Отец садится рядом со мной; я натягиваю резиновые боты. Он пробует другой подход:

– Слушай, приятель, я знаю, что ты немного беспокоишься насчет воды. Но все будет в порядке. Правда. Я все время буду рядом. И если будешь слушать меня и держаться подальше от разбивающихся волн, ты отлично справишься. Тебе понравится.

Я ничего не говорю. Мозг у меня работает с удвоенной скоростью. Я до сих пор думаю про заколку. Как и почему она могла оказаться здесь. У меня возникает странное чувство, что я вот-вот все пойму. Что головоломка сложится. Как будто весь мир вокруг снова становится прозрачным, цельным и определенным. Но тут голос отца меняется опять – на жесткий тон, которым он разговаривал утром:

– Билли. Ты в последнее время причинил мне уйму хлопот, и я очень стараюсь не срываться. Честно, стараюсь. Но сегодня ты должен зайти в воду и встать на серф. Тебе ясно? Никаких гре…

Он останавливается на полуслове, потому что на парковку въезжает другая машина. Она останавливается в паре метров от нас, оттуда вылезает мужчина и свистит своей собаке. Мужчину мы не знаем, но он дружески машет нам рукой, захлопывая дверцу. Отец наклоняется к моему уху и хрипло шепчет:

– Черт! Не вздумай ставить меня в неловкое положение, понял, Билли?

Кажется, сейчас я снова заплачу. У меня уже дрожит нижняя губа, а недавнее всеохватное понимание испаряется бесследно. Я приказываю себе не плакать. Всхлипываю пару раз, но все-таки киваю. Отец кладет ладонь мне на макушку и взлохмачивает волосы.

– Хорошо, парень, хорошо. Тебе понравится. Обещаю. Отличные ровные волны. Никаких зрителей, которые только отвлекают. Прекрасное осеннее утро. Никого вокруг. Не то что в последнее время. Давай! Сейчас натру твой серф воском.

Отец забирается в кузов и склоняется над моей доской. Его уже натерта и готова к использованию; ключи от пикапа подвешены к колечку на руле. Надо пользоваться возможностью, пока отец отвернулся. На земле возле заднего колеса я заметил кусочек проволоки, поэтому теперь соскакиваю и подбираю ее, а потом снова залезаю в пикап и, встав на четвереньки, пытаюсь протолкнуть проволочку в щель, где застряла заколка. Проволочка недостаточно длинная, и сначала у меня ничего не выходит. Я вытаскиваю ее и стараюсь выпрямить, чтобы она стала длиннее. Почти получается – дважды я подцепляю заколку и уже думаю, что она вот-вот выскочит, но что-то удерживает ее на месте. Я пробую еще раз; руки у меня дрожат от волнения, потому что отец может закончить в любую секунду. И тут у меня получается: проволочка подцепляет заколку с блестящим цветком.

– Билли! Какого черта ты теперь делаешь? А ну, вылезай оттуда! – Голос отца кажется слишком громким. Он прямо у меня за спиной. Времени рассмотреть