Шрифт:
Закладка:
– Я хотел положить этот конверт обратно, но тут кэптен «Монарха» поступил столь неожиданно, что я растерялся, джентльмены, прошу меня простить, но это было именно так. Я не мог предположить, что этот серьезный моряк так ловко вскроет письмо, пообещав его вернуть в первозданное состояние, и потом сделал это!
– Наловчился, когда был секретарем первого лорда Адмиралтейства, вашего недруга, Смита, – внезапно уточнил успокоившийся Рейкс. Судя по всему, он все же решил, что наш разговор для него лично ничем пока что не грозит.
– А потом он начал читать послание русского монарха. Джентльмены, у меня все волосы на голове встали дыбом, даже отсутствующие!
Адмирал вновь взял паузу, налив себе того же рому, только совсем немного… После того, как янтарный напиток исчез на наших глазах, продолжил:
– Более оскорбительного и наглого письма я еще не знал. Достаточно того, что оно начиналось «Уважаемая мисс Браун», продолжать?
Вот тут мы с Генри переглянулись! Назревал мировой скандал! А какой будет ответная реакция ее величества! Представить невозможно!
– Продолжайте! – спикер первый овладел собою.
– Джентльмены, вы единственные, кого я посвятил в содержание этого письма.
– С капитаном Трайоном произошел трагический случай, мы в курсе, адмирал. Подозреваем, он был не случаен? – я проговорил это, глядя прямо в глаза Горнби.
Тот согласно кивнул, после чего произнес:
– Царь обвинил ее величество в том, что взрыв в Зимнем дворце произошел по ее приказу, и у него есть все доказательства этого, так как в руках их тайной полиции находится третий секретарь нашего посольства! Уже это одно – повод к войне! После чего русский монарх объявил личную вендетту королеве, угрожая, что уничтожит всю ее семью, всех, понимаете, всех, невзирая на то, что придется поссориться со всеми монархами Европы, поклялся, что доберется до ее величества тогда, когда последний потомок ее крови исчезнет с лица земли!
– Неслыханно! – еле выдавил из себя Генри.
Я же молчал, зная, сколь дорожит Виктория своей семьей, как бережет все ее тайны, как боится, что на ней прервется династия! И этот русский варвар бьет ее по самому больному месту!
– Правда, Михаил написал, что примет извинения Виктории в обмен на головы Гладстона и Дизраэли, которые отдали приказ и подтвердили его, да еще на сумму, весьма нескромную, которую должны тайно выплатить ему.
– Не озвучите цену вопроса? – поинтересовался я, как финансовый секретарь королевы. Конечно, никто ничего ему платить не собирается, но интересно, во сколько он оценил головы своих родственников.
– Восемнадцать миллионов фунтов стерлингов золотом.
Это получается по миллиону за голову? Наверное, ему лень было считать. Почему не сто восемьдесят? Опять же, итог будет однозначен, но ее величество весьма щепетильна и прижимиста в государственных тратах. Вроде бы деньги не такие уж и страшные… Но ведь факт выплаты будет подтверждать и факт совершения преступления! А узнать об этом… Ушлых журналистов хватает, а если им еще и подкинуть информацию? Подлая ловушка!
– Это примерно тридцать броненосцев типа «Девастейшен»? – внезапно уточнил Рейкс.
– Чуть более тридцати, тридцать два – тридцать три, при нынешних ценах на металл, – уточнил адмирал Горнби.
– Сэр Джеффри, я признателен за предоставленную информацию. Мне необходимо спешить к ее величеству. Сегодня вы получите известие, где мы сможем продолжить обсуждение этого…
Тут раздался звоночек, и через секунду появился слуга, он передал записку. Я раскрыл ее. Почерком доктора Дженнера было написано: «Срочно во дворец. С ее величеством случился удар. Состояние крайне тяжелое».
Букингемский дворец. 13–14 марта 1880 года
Принц Альберт Эдуард
Сегодня был самый трагический день в истории Великобритании. Днем я узнал о том, что с mother[34] случилось… Это было нелепо и непонятно. Я был уверен, что сегодня будет великолепный день, ничто не предвещало беды. У меня после обеда намечались скачки… на одной весьма недурственной актрисе… Если бы вы знали, с каким шармом она шептала мне: «Возьми меня, Берти!», увы и ах… Меня нашли, вызвали, и стало как-то не до актрисы. Во дворце я бросился к доктору Уильяму Дженнеру – личному доктору и моего покойного отца, и матери, рядом с ним была Беатрис, наша младшенькая сестра, которая исполняла роль личного секретаря королевы, она была вся в слезах. Уильям сказал, что положение крайне тяжелое, ее величество находится без сознания. Сейчас собирался консилиум из лучших врачей Лондона. Я расположился в приемной вместе с Бетти, которая и рассказала в подробностях. С утра у Виктории было неважное настроение: она разлюбила этот дворец после смерти супруга и старалась в нем бывать как можно реже, но дела заставили ее покинуть Виндзорский замок и прибыть в Лондон. С утра my mom была расстроена слухами о моей новой любовнице.
– Бетти! Я же не виноват в том, что Александра меня уже не удовлетворяет? Мы уладили между собой этот вопрос, Аликс не возражает, так зачем mom в это вмешивается? Наследники у меня есть, чего еще, бастардов нет, опять же, я в этом деле достаточно аккуратен, Бетти?
Беатрис покраснела. Ей давно пора замуж, перестала бы дичиться откровенных разговоров. Ладно, не сейчас. Виктория эксплуатировала младшенькую в качестве секретаря и обойтись без ее помощи не могла. С утра королева плотно позавтракала, обычно ее завтрак был не столь обилен, но сегодня ее преследовала какая-то меланхолия, может быть, из-за того, что Браун не смог ее сопровождать в этой поездке. Да-да, конюший Джек Браун, который украшал не только конные прогулки ее величества, но и согревал ей постель. И что? Я должен по этому поводу скандалить? Отца нет, mother, как женщина, требует своего, дело-то житейское… Первым она пригласила первого лорда адмирала Смита, потом сделала небольшой перерыв, попросила принести портвейн, а уже после этого приняла посла Дафферина. Тот сказал потом, что был принят весьма холодно, но его просили остаться в приемной, если понадобился бы перевод. Хотя письмо должно быть написано на английском или французском, языке общения королей. Но ее величество всегда отличалась предусмотрительностью, особенно в мелочах. Это да, тут не возразишь. Через несколько минут дежурный секретарь услышал какой-то шум в кабинете королевы. Он обратил внимание на него Беатрисы, которая все еще находилась в приемной, та несколько минут не решалась войти, дабы не вызвать гнева mama, но когда вошла, то увидела ее, лежащую без сознания на ковре.
