Ее голова появилась в вороте блузки в тот самый момент, когда он, кивнув, поспешил к двери.

Натягивая носки, она слышала его торопливые шаги по лестнице. Один носок зацепился за ноготь большого пальца. Она дернула за него – сломала ноготь и разорвала носок, который в сердцах отбросила в сторону. Несмотря на свои храбрые слова о том, что «позаботится о муже», Катрина была на грани паники. Она не боялась физической расправы, во всяком случае со стороны Майкла. Но на нее накатило неодолимое чувство вины из-за этого адюльтера. Что скажут родные? Ее старший брат Эрик отличался весьма старомодными взглядами на брак и честь семьи. Катрина пыталась успокоиться, напоминая себе, что Майкл по приезде домой обычно отправляется прямо в свой кабинет. Кабинет имел звуконепроницаемые стены, и при закрытой двери ее муж не услышал бы даже взрыва бомбы в коридоре. «Так что расслабься, Катрина, – говорила она себе. – Пока все хорошо…»

А потом…

Голоса.

Один из них голос Майкла.

– О господи! Нет… – Катрина оцепенела, силясь услышать разговор.

Рэндалл говорил нерешительно, а Майкл отвечал. По звучанию их голосов она догадалась, что они находятся в коридоре с высоким потолком рядом с кабинетом Майкла, но слов она не различала. Рэндалл снова заговорил, как бы оправдываясь, а Майкл прервал его и завопил:

– Убирайтесь! Вон отсюда!

Через минуту хлопнула входная дверь. Загудела система охраны, сигнализируя о том, что ее включили. Должно быть, Майкл это сделал. Только Катрина и ее муж знали код.

А потом тишина.

Катрина сидела не двигаясь, пока не почувствовала вкус крови. Она прикусила нижнюю губу. Разжав зубы, она продолжала сидеть, почти уверенная, что вот-вот в комнату ворвется Майкл с обличениями. И что она ему скажет? Да, она виновата. Она переспала с Рэндаллом – и ей это очень понравилось! Она получила такое удовольствие, какого никогда не испытывала с Майклом. И она снова это сделает!

Катрина вновь до боли прикусила губу. Пожалуй, глупо говорить Майклу такие вещи. Что бы ни сказал Майкл, ей надо сохранять хладнокровие. Однако это оказалось намного труднее, чем на словах, поскольку она понятия не имела, что он скажет. Она даже не была уверена, любит ли он ее, если судить по его отношению к ней. Так что, возможно, он даже не станет сердиться. Будет ли он холодным и отстраненным? Но он всегда холодный и отстраненный! Вот почему она хотела – и нуждалась – в том, что дал ей Рэндалл. Значит, не холодность, не гнев – тогда что?

Чем дольше она ждала, тем больше росла неопределенность, пока наконец до нее не дошло, что это и есть ответ Майкла. Он проигнорирует ее. Будет ждать, пока она не сделает первый шаг, не приползет к нему, дрожащая и пристыженная. Таким образом он вынудит ее прийти к нему, покорно каяться и умолять о прощении. Дополнительная порция унижения…

Ну уж нет! Она не сделает ничего подобного. Ее вполне устраивает сидеть здесь, ничего не предпринимая. Пусть Майкл варится в своих эмоциях, если они у него вообще есть, а ей и здесь хорошо. Скрестив руки на груди, Катрина продолжала сидеть на краю кровати, думая: «А пошел ты, Майкл! Попробуй добраться до меня».

Но он не приходил. Чем дольше она ждала, тем больше слабела ее решимость. В конце концов Катрине стало невмоготу сидеть на месте. Она вскочила на ноги, но потом задумалась. Что она собирается делать? Прерывисто вздохнув, она сжала и разжала кулаки, в нерешительности остановившись. Может быть, стоит спуститься в гараж, сесть в машину, уехать в Манхэттен и подождать… но чего подождать? К чему бы это ни привело, не лучше ли ей сразу покончить с этим? Если Майкл потребует развода – отлично, он его получит, черт побери! Она вполне может разорвать этот брак, даже не оглядываясь назад. Ей не нужен ни он, ни его деньги, ни его громадный дом. Она самодостаточная личность, наделенная массой собственных ресурсов как эмоциональных, так и финансовых. Ну а Майкл – что он может ей сделать? Обругать?

Глубоко вдохнув, Катрина расправила плечи и вышла из спальни, а потом спустилась по лестнице.

Коридор первого этажа был пуст. Фактически весь дом казался пустым. Может быть, Майкл в гневе поехал на квартиру, которую держал в центре города?

У Катрины затеплилась искорка надежды, которую она тут же отмела как постыдную. Она не боится и намерена сейчас же встретиться с ним лицом к лицу и покончить с этим. Чтобы не сомневаться, она заглянула за угол и посмотрела в сторону входной двери. На вешалке висело пальто Майкла – значит он еще здесь, в доме. Почти наверняка он в кабинете, куда обычно приходил, вернувшись домой.

В ней вспыхнул гнев. Похоже, он поведет себя так, как всегда? Не очень-то его волнует, что обнаружил в собственном доме незнакомого мужчину наедине со своей женой – в семь часов утра!

Это вывело ее из себя. Громко топая, Катрина подошла к кабинету, готовая обрушить на Майкла все свое негодование и презрение.

Дверь кабинета была закрыта. Катрина повернула ручку – не заперто. Она толкнула дверь и заглянула внутрь.

У мужа был красивый кабинет. Майкл обладал превосходным вкусом, хотя в чем-то старомодным и несомненно мужским. Это была одна из тех черт, которая поначалу привлекала Катрину. Он окружал себя красивыми вещами, антикварными предметами, напоминавшими ей о деде. И хотя остальная часть дома была ультрасовременной – много стекла и металла, – кабинет Майкла отражал его истинные вкусы. Классические мужские атрибуты – кожа и темное дерево без оглядки на стоимость.

В центре комнаты стоял письменный стол-бюро из старого темного дерева с выдвижной крышкой. На полу лежал красивый персидский ковер XVII века. Монитор и клавиатура компьютера сдвинулись куда-то в сторону, и, уронив голову на стол, в кресле сидел Майкл, – вероятно, он спал.

Катрина на миг страшно удивилась: как он мог вот так уснуть? Она слышала, как он кричал на Рэндалла. Неужели ему действительно на все наплевать?

На нее опять накатил гнев. Она сделала шаг вперед, полная решимости перейти в наступление.

– Черт побери, Майкл! – начала она и замолчала, когда до нее дошел смысл увиденного. – Майкл?.. – произнесла она громким шепотом, но это уже не имело значения.

Катрина ясно уверилась в том, что Майкл не услышит ее, как бы громко она ни звала его.