Казаки тут же загорелись идеей и двинулись к обгоревшему городку. Сашко снова оказался прав: кое-что сильно обгорело, но есть вещи, которые и огонь не возьмет. Казаки нашли немало глиняной посуды, большей частью, битой, но было и целое. В избытке находили старые шкуры, куски кожи, ремни. А еще, ежели порыться, попадались им и железки. Климка Корела особливо в них вцепился, ибо они с Ничипоркой думали ладить кузню в острожке. Сашко идею поддержал. Так что казаки чуть землю в юртах не просеивали в поисках железок.

Тут-то Гераське и подвезло: в куче рухляди всякой нашел он монисто серебряное! Прям настоящее! Серебряные чешуйки перемежались бронзовыми кружочками с дырочками. Но серебра, всё одно, не меньше трети. Такой искус был укрыть находку, себе оставить… но не смог. Сам подошел к Дурному и сунул ему.

— Авось, пригодится… для дела общего.

— О! Деньги никанские, — обрадовался Сашко. — Спасибо, Гераська, когда-нибудь сильно пригодится. Нам для жизни многого не хватает — надо будет меняться.

А тем временем с вала городка Мезенец узрел, что не все поля у Кокурея выгорели. Позади целый клин ржи стоял и осыпался, а в сторонке — конопля на ветру шелестела. Рыта тут же бросил всё ринулся туда.

— Да, уймись ты! — держали его казаки. — Сколько дён на страду требуется! Когда этим заниматься?

— Хлеб же! — вырывался Рыта. — Там же не меньше двух пудов будет. И конопля еще…

Ничем его было не пронять. Тут Мезенец сам к Сашку кинулся.

— Дурной, дай мне остаться тута на два-три дня! Я пожну, сколь успею. А молотить и веять уже на острожке будем. Ты пойми — я даже озимые на делянке засеять успею! И на лето зерно будет! И хлебушек изредка зимой сможем едать!

Гераська только тут приметил: все казаки в чем-то да лучшие были, все — старше Дурнова… А за разрешением всё чаще именно к Сашку обращались.

— Рыта, ну, как мы тебя тут одного оставим? — недоумевал меж тем тот.

— Я с ним побуду, — вдруг влез Ивашка. — Он прав, Дурной: хлеб нам зело нужен. А вдвоем и оборониться легче, и сделаем больше.

Так и порешили. Лишь потребовали, чтобы сегодня Рыта работал со всеми. Когда еще стаскивали добытое к берегу, стало ясно: «трофея» так много, что ни в какую лодочку тот не влезет. Тут же начали разбирать горелый городок на бревна и доски. Связали плот, устлали доской и привязали к лодочке. Однако, Амур так бил волной в них, что выгрести сил не хватало. Уже и шли по самому бережку, по протокам, прикрываясь островками, но едва продвигались. Гераська с Климкой слезли на плот и взялись за шесты. Так, с большим трудом поднялись по правому берегу Амура гораздо выше Зеи, чтобы иметь запас. Пока пересекали черную реку, их так сильно снесло, что они чуть Зею не миновали. А волна боковая, едва Гераську с плота не смыла.

Но Бог помог — сдюжили. До острожка добрались уже глубокой ночью. Мокрые, замерзшие и совершенно без сил. Сашко опосля того слег с лихоманкой и три дня бредил. А как очнулся, первым делом спросил:

— За Рытой и Ивашкой ездили?

За ними съездили. Мужики за те дни не только сжали весь ячмень, собрали новый плот, но и сбили ящики из досок, так как везти колоски было не в чем. Во вторую ходку лодочка почти развалилась, теперя на ней на два аршина от берега боязно отходить. Зато у ватаги всякой полезной рухляди стало так много, что жизнь начинала казаться не такой и печальной.

Второй уровень башни еще не был готов, но Дурной велел все силы бросить на помощь Мезенцу. Расчистили деляну, проборонили, как смогли сучковатыми палками — и засеяли озимой рожью. Потом выбрали большую низинку по берегу Бурханки и стали ладить там подсеку: подрубали деревца да кусты. Большое поле замыслили. Дождались сухой осени, когда лист падать стал и подожгли сухостой. То было время лесных пожаров, так что казаки не боялись, что по дыму их заметят.

Оказалось, зря.

Глава 36

В тот кон дозор в «гнезде» нёс Ивашка. Он ничего орать не стал, лишь быстро слетел с сосен и подошел к Тюте с Дурным. По счастью, Гераська тож стоял в паре шагов и услышал.

— Три лодки плывут с низов, — сухо бросил он. — Две малых, одна — велика. Но не дощаники: парусов нет, весла коротки.

— Точно?

Иванов сын только кивнул.

— Как мелькать начали, я тож думал: вдруг мнится? Но, когда они из-за зейских островков вынырнули — точно уверился. Лодки, не меньше трех. И людишек там с два десятка.

— А кто? Не рассмотрел? — с надеждой спросил Сашко.

— Далече, — вздохнул дозорный. — Как зейские воды в них бить начали, лодки сильно замешкались, но потом загребли прям под наш берег Амура. Там уж не видать из-за дерев.

— Можа, как и мы, схотели лагерь Хабарова подуванить? — с надеждой спросил Митька Тютя.

— Вряд ли, — покачал головой Дурной. — Сбирай людей, Тютя!

Пока дончак бегал по лагерю и орал в каждый балаган, чтоб снаряжались для бою, Дурной повернулся к Ивашке.

— Второй месяц мы уже тут. Должны были нас заметить, как не таись. Я вот думаю: раз малые лодки, то вряд ли издалека пришли. Верно? — дозорный подумал и кивнул. — А кто у нас на низу живет?

— По правому берегу Кокурей с улусом, но там точно все ушли. А по левому — немного ниже дючеры селятся. Дува-городок у них. Вроде, больше нет никого, тунгусы — далеко, солоны — еще далече. Да и лодок у них нет таких.

— Значит, ждем дючеров.

— Тута будем встречать? В башне?

— Не готова еще башня… Да и место показывать неохота. В лесу бой дадим!

Собравшиеся казаки тут же ответили дружным криком. Стали сбирать отряд. У ватаги имелось четыре самопала: три кремневые пищали и один большой мушкет с жагрою, фитильный. Последний решили оставить: фитиль дымит и воина выдает, а Дурной замыслил тайный бой. Тако же имелись турецкий лук Тютин и три лучка