Шрифт:
Закладка:
Императорский эмиссар-инспектор Фэнъяна Ли Саньцай был самым смелым и представил императору Мин Шэньцзуну докладную записку: «С тех пор, как Вы отправили к нам налогооблагающих евнухов для управления рудником, множество семей обанкротилось. Вы возглавляете весь народ. Но невзирая на его страдания, богатеете. Все мы люди. Вы думаете о несметных богатствах, простой народ — как прокормить свои семьи. У Вас есть наложницы, сыновья и дочери. У простого народа тоже есть семьи, жёны и дети. Вы считаете, что груда золота выше Неба. Так что даже не позволяете простым людям получить ведро отрубей? Вы считаете, что потомки вечно будут богаты и знатны, но почему же народ не живёт безбедной жизнью, в тепле и сытости?».
Это было действительно сильно сказано, но Мин Шэньцзун, посмотрев на этот доклад, не моргнув и глазом, отложил его в сторону. Затем и другие придворные чины стали предоставлять доклады императору. Всякий раз, когда они выступали против контроля и налогообложения рудников, император не давал никаких указаний, не говорил ни слова, ни одна мышца на его лице не дрогнула. Управляющие евнухи по-прежнему ходили и всё контролировали, и по-прежнему собирали деньги. А если собирали слишком много, то он соответственно получал вознаграждение. Даже у чиновников не было выхода, а простые люди в таком случае вообще доходили до отчаяния. По всей стране возникло народное движение против налоговых уполномоченных по надзору за рудниками.
Первым местом восстания был Линьцин (на западе провинции Шаньдун). Уполномоченного по налогам в Линьцине звали Ма Тан, и он знатно пристрастился к сбору налогов. Первоначально, в соответствии с местным законодательством, те, у кого был небольшой объем выполненной работы или какая-то мелкая торговля, не облагались налогом. А после того как пришёл Ма Тан, все было отменено, и сколько бы у тебя ни было, носишь ли ты тяжести в руках или в заплечной корзине, пока ты покупаешь и продаёшь вещи, ты будешь облагаться налогом. Даже у деревенских женщин, обменявших горстку риса и один чи ткани на какие-то принадлежности и утварь, их конфисковали. Если же кто-то отказывался подчиняться, его ловили и заставляли работать в качестве чернорабочего. При таких условиях мелкие торговцы уже не осмеливались заходить в город, а крестьяне в свою очередь не осмеливались выходить на базар. Линьцин, изначально весьма оживленный маленький городок, пришел в нищету и запустение. Люди в городе ничего не могли купить, поэтому и не могли там жить. Все начали обсуждать ситуацию и обратились к местным властям. Руководителя звали Ван Чжаоцзо. Увидев, что собирается много людей, Ма Тан был так напуган, что чуть не обмочил штаны. Он приказал стрелять в них из лука. В результате многие были ранены. Разве это не разозлит простых людей? Все в один голос призывали к бою, и зашибли нескольких правительственных служащих, а также подожгли места их заседаний. Они хотели найти Ма Тана, но он уже давно сбежал. Положение ухудшалось, о чем узнали в столице. Мин Шэньцзун приказал арестовать виновных. Ван Чжаоцзо был порядочным человеком, он встал и сказал: «Не арестовывайте других, это сделал я. Я зачинщик и это моя ответственность». Ван Чжаоцзо казнили, но жители Линьцина справедливо посчитали его героем.
Начавшись с Линьцина, борьба с управлением рудниками и налогами словно пожар распространилась на всю страну. Люди в Хугуане, Цзинчжоу были настолько разгневаны, что ненавидели управляющих евнухов до зубной боли, поэтому они все окружили резиденцию одного налогового представителя Чэнь Фэна и хотели убить его. Чэнь Фэн обратился в бегство, но его помощники были пойманы и брошены в реку Янцзы. Чэнь Фэн был так напуган, что не мог вернуться, и ему пришлось вернуться в столицу. Жители Сучжоу были миролюбивыми, но в этот раз они загнали в угол евнуха Сунь Луна. Все собрались вместе, схватили пособника Сунь Луна и бросили его в реку Сучжоу. А сам Сунь Лун бежал в страхе.
Новости достигли столицы. Вся государственная канцелярия запаниковала, даже вдовствующая императрица Ли всё знала. Все говорили, что, только отменив управление и налогообложение рудников, можно остановить гнев народа. И все убеждали Мин Шэньцзуна срочно издать высочайший указ об отзыве евнухов с рудников. Мин Шэньцзун закатил глаза, но вынужден был согласиться.
Мин Шэньцзун задыхаясь говорит: «Я все время был болен, и я боюсь, что мне не станет лучше!»
Мин Шэньцзун созвал государственную канцелярию и министров шести министерств в императорском дворце, сказав, что желает дать аудиенцию. Но когда все пришли, он сказал, что только одному лишь первому помощнику Шэнь Игуану разрешатся войти. Шэнь Игуан вошел во внутренние покои императорского дворца и увидел, что Мин Шэньцзун сидит на земле, его веки опущены, и он плохо выглядит. Вдовствующая императрица Ли и сыновья императора стояли, окружив его. Шэнь Игуан был поражен, поспешно опустился на колени и поклонился в землю. Мин Шэньцзун, тяжело дыша, сказал: «Здравствуйте, господин Шэнь. Я все время был болен, и боюсь… мне не станет лучше… Сегодня хотел увидеться с вами… в последний раз. Прошу вас… обучить наследного принца. Тогда я… спокойно уйду». Говоря это, он снова тяжело вздохнул, а вдовствующая императрица Ли и принцы заплакали. Шэнь Игуан поспешно вымолвил: «Император, позаботьтесь о себе, пожалуйста, берегите себя». В этот момент Мин Шэньцзун добавил: «Вы все говорите, что управление и налогообложение рудников — это плохо, но у меня не было другого выбора. Появилась нехватка денег, и только поэтому я вёл такую неправильную политику. Но увы… я умираю, и я добр сердцем. Вы должны составить высочайший указ об отзыве евнухов с рудников. А всех чиновников, кто критиковал меня, восстановить в прежней должности».
Шэнь Игуан был так тронут, что по его щекам потекли слезы, и, сказав несколько слов утешения, он уже собирался уйти. Но неожиданно Мин Шэньцзун резко поднялся, без поддержки широкими шагами подошел к кровати и лег. Вдовствующая императрица Ли
