На кухню вернулась тишина. Александр Петрович и Оксана пили чай, ели пирожки и молчали, каждый погруженный в свои мысли.

Спустя мгновение на кухню зашла Маша.

— Мамочка, а мне с Шариком можно пирожок? Шарик уже съел все кости.

— Давай я тебе сделаю чай и ты попьешь его с пирожком, — отозвалась Оксана.

— А Шарик со мной тоже будет чай пить?

— Нет, Машунь, Шарик чаи не пьет, — улыбнулся Александр Петрович.

— А пирожки ест?

— Пирожки, думаю, ест.

— Тогда я буду пить чай, а он будет есть пирожки, — улыбнулась Маша.

— Нет, Машунь, мы с Шариком уже скоро пойдем. Вот сейчас допью чай и пойдем.

— А когда вы еще придете? — допытывалась Маша.

— Не знаю, Машунь, — улыбнулся Александр Петрович. — Не знаю.

— И Шарик не знает?

— И Шарик не знает, — старик поставил чашку на стол и поднялся из-за стола.

— А кто знает?

— Боюсь, Машунь, этого никто не знает.

— Тогда не идите никуда, — Маша подняла голову и посмотрела на старика.

— А знаете что, Александр Петрович, — Оксана взглянула на старика. — А, и в самом деле, побудьте у нас немного. Переночуете, а завтра утром пойдете.

Старик улыбнулся и заглянул в пустую чашку.

— Спасибо, Оксана, но у вас и без меня забот хватает. Я лучше пойду, — старик развернулся, чтобы покинуть кухню.

— Дедушка Саша, — сказала Маша и дернула старика за свитер. — Побудьте у нас немножко. Мы с Шариком еще пирожки не ели.

— Да и куда вы пойдете, — вмешалась Оксана. — На улице сильный мороз, а вам ночевать негде. Оставайтесь.

Александр Петрович заглянул в глаза Маши и улыбнулся. Они были такими добрыми, такими голубыми, такими детскими. Старик вздохнул и сказал:

— Ну, хорошо.

— Вот и здорово, — рассмеялась Маша и обняла старика.

Александр Петрович почувствовал, как к глазам подступили слезы. Он улыбнулся и погладил девочку по голове.

— Может вам еще налить чаю? — спросила Оксана.

— Пожалуй, с меня хватит, — ответил Александр Петрович. — Пойду, посмотрю, как там Шарик.

Оказавшись в прихожей, старик приметил маленький стульчик, стоявший сбоку от стенки, и опустился на него. Завидев старика, Шарик приподнял голову с лап и посмотрел на Александра Петровича.

— Как твои дела, дружочек? — спросил старик, положа руку на собачью голову. — Что ты такой грустный? Не заболел ли?

Шарик поднялся на ноги и положил голову старику на колени. Александр Петрович потрепал собаку по холке, затем взял голову собаки двумя руками и заглянул Шарику в глаза.

— Сегодня, мой дружок, мы не будем ночевать на улице. Добрые люди пригласили нас переночевать у них дома. Ты рад этому?

Шарик забрал голову с коленей старика и зевнул, затем посмотрел на старика и ткнулся мордой в пустой пакет из-под костей. Какое-то время в прихожей раздавался шелест, Шарик искал остатки костей. Вылизав кулек, собака улеглась на дорожку.

— Похоже, кроме еды тебя больше ничего не радует. Завтра я куплю тебе сардельки, — пообещал Александр Петрович и поднялся со стульчика. Подобрав пустой пакет, старик вернулся на кухню.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил старик у Оксаны.

— Вам бы лучше отдохнуть, — Оксана поставила перед Машей чашку с пакетиком чая внутри и залила его кипятком.

— Ну, это я всегда успею. Что мне делать с этим кульком? Выкинуть? Шарик над ним хорошо потрудился, ничего не оставил.

— А бросьте его в раковину, я потом помою.

— Ну, это я и сам могу сделать, — Александр Петрович улыбнулся и подошел к раковине. — А горячей воды у вас, как я погляжу, нет? — старик повернул сместитель в сторону красной отметки.

— Вода у нас есть только утром и вечером… Маша, подожди, пусть чай остынет. Он горячий.

— Мамочка, тогда пусть чай остывает, а я пойду с Шариком погуляю, — Маша соскочила со стула и убежала в прихожую.

Александр Петрович проводил Машу взглядом и принялся мыть кулек холодной водой.

— У нас в Киеве вода всегда есть. Летом бывает, профилактику на две недели делают, а так всегда есть.

— Что ж вы хотите, столица, — улыбнулась Оксана, повернувшись к плите.

— Да, столица, — вздохнул Александр Петрович. — Почему бы не сделать такую столицу везде? А то все как ни у людей. Человеку надо помогать, а не палки в колеса ставить. У нас люди только о себе думают. Главное, чтобы мне было хорошо, а другой пусть хоть синим пламенем горит. Как у нас говорят? Моя хата с краю. Вот эти слова, как ни что другое, лучше всего выражают наш, хохляцкий, менталитет.

— Если бы все рассуждали так, как вы, дедушка Саша, у нас было бы другое государство.

— Оксана, а почему вы меня дедушкой Сашей называете? Я вам в отцы гожусь, но никак не в дедушки, — улыбнулся Александр Петрович.

— А я как Маша, — отозвалась Оксана. — Но если хотите, могу дядей Сашей называть.

— Да можете и дедушкой. Мне просто любопытно стало, — Александр Петрович выключил воду и встряхнул кулек. — Куда его можно повесить, чтобы обсох?

— А на кран и вешайте, я потом, когда высохнет, спрячу.

Александр Петрович повесил кулек на кран, вытер руки полотенцем и опустился на стул.

— Знаете, дядя Саша, — Оксана подошла к мойке и начала набирать воду в кастрюлю. — Я все думаю над тем, что вы мне рассказали о себе. Как вы так можете? Оставить семью, отказаться от лечения и пойти куда глаза глядят. Нет, я ни в коем случае не осуждаю вас. Мне просто интересно. Что заставляет человека совершать такие…, - Оксана замолчала, подыскивая нужное слово.

— Глупости? — улыбнулся Александр Петрович.

— Нет, нет, что вы. Я хотела сказать поступки, — Оксана выключила воду и поставила кастрюлю на газ.

— Я не знаю, что вам ответить, Оксана. Вы никогда не обращали внимания на то, как прекрасна природа, как прекрасен мир, в котором мы живем, какие удивительные организмы его населяют? Вы никогда не задумывались над этим?

— Нет, дядя Саша. Мне только этих размышлений не хватает. У меня итак голова болит от всяких мыслей: чем кормить семью, где брать деньги, что делать с Вовкой.

— И у меня раньше не было времени на все эти «глупости». Но когда я узнал, что у меня рак, я остановился. Я, если так можно выразиться, спрыгнул с поезда, в котором едет