в струну, прижав кинжал к груди, и с ужасом обнаружил, что не надел шлем, и не снял со стены именную доску. Теперь без вариантов. Падальщик вначале посмотрит на шлем, потом будет искать меня. Ну, что же. Я глубоко выдохнул, выравнивая дыхание, и сделал несколько танцующих движений. Пожалуй, пора начинать, однако, все пошло не так как я предполагал. Чуткая тварь поняла, что я за дверью, и, ударившись о створку всем своим телом, едва не раздавила меня в блин. Я не знал, из какого материала она была изготовлена, но удар был сокрушительным. Хорошо, что он все-таки один. Мелькнула на задворках сознания мысль, и я рухнул на колени. Дыхание сбилось, но, как и предписывалось всеми канонами борьбы, я не упал ничком. Левая рука жестко уперлась в пол, а правая сама отлетела в сторону, сжав клинок. Падальщик не торопился, я не знаю, были ли у него какие-то чувства, но мне показалось, что он наслаждался поединком. Наверное, такие бойкие проводники попадались ему не часто. Он приподнялся в стойке «кобры» над моим шлемом и смачно щелкнул жвалами. Размаха, его челюстей было вполне достаточно для того, чтобы перекусить мое тело пополам вместе с доспехами, и я понял, что именно это он и собирается сделать. Выход был единственным — в момент его броска, я должен был уйти с линии атаки и, по возможности, нанести, хотя бы один удар в область рта. Может быть, это и не отключит его орудия убийства, но, хоть как-то замедлит их ужасающую скорость действия. Падальщик смотрел на меня своими маленькими злобными глазками, и вдруг, затрепетал на голове редкой голубой щетиной. Я понял, что это атака и мгновенно сделал прыжок влево, выбрасывая правую руку вперед. Жвалы ударились в стену, отбив от кладки добрый кусок, но сарацинский клинок все — таки достиг цели. Должны же быть у него хоть какие-то мускулы. Острое дамасское лезвие оставило глубокую рану как раз над жвалами, и я легко кувырнувшись в сторону, встал опять наизготовку. Одна из жвал замерла в неподвижности. Другая зашевелилась вдвое быстрее. Я почти вывел из строя его основное орудие поражения и был готов вывести его до конца. Фронтальный бой был чрезвычайно рискованным, и все работало на скорости движений и реакции. Я уступал чудовищу в этих качествах, но я видел его целиком. Так, я мог, хотя бы прогнозировать его атаки. Падальщик помотал головой. Шевельнул одной жвалой, другая оставалась в неподвижности. Выгнулся дугой и снова бросился на меня, повторяя те же самые движения. Мда… Опыта, ему явно не хватало. Я успел выпрямиться и нанес ему, точно рассчитанный удар в основание второй, рабочей жвалы. Он пролетел рядом, коснувшись меня своей шкурой. Быстро развернулся, и снова посмотрел мне в лицо. Склонил голову на бок. Я видел, что и вторая жвала была выведена из строя. Но мне, казалось и казалось не зря, что он смеялся надо мной. Он ждал. Секунда. Две и его жвалы снова были в порядке. Рассеченные мышцы срастались практически мгновенно. Он забавлялся со своей добычей и не хотел наносить смертельных ран. Его пасть раскрылась, и из нее вылез длинный фиолетовый раздвоенный язык, аккуратно облизал морду, и спрятался обратно. По спине пробежал холодок ужаса. Не то, чтобы я боялся умереть. Но, вот, чтобы так. Я упрямо нагнул голову. Если ему мало этих ран придется добавить еще. Я примерился для удара и стал ждать его броска. Падальщик, щелкнул жвалами и, разумеется, не заставил себя ждать. Я снова сделал шаг влево, но теперь сарацинский клинок, глубоко утопая в теле, чудовищной твари, распорол ее вдоль, почти до половины. Падальщик, неожиданно заскулил. Тонко и высоко. Скрутился, словно испуганная гусеница и откатился в сторону. Забился в угол и, выставив жвалы, снова ждал. На пол из его разреза протекла голубоватая искристая слизь. Вероятно, это было тем, что обычным существам заменяет кровь. Ему было больно. Я это понял. Теперь он боялся меня, или, по крайней мере, считал достойным соперником. Это было плохо. Теперь он будет делать меньше ошибок. Кровь падальщика на полу, вдруг зашипела, запузырилась и поднялась в воздух удушливым уксусным парком. Падальщик странно изогнулся, и из его рта вылетела длинная зеленая струйка. Я рефлекторно упал на пол. Струя ударилась в створку двери и распорола ее словно гигантской секирой, на две равных половины.

— Имя! — Промычал я ошарашено. Медленно, словно во сне, передо мной упала половина створки. Я увидел нацарапанное — «Ма», и понял, что делать дальше. Падальщик не будет делать больше попыток уничтожить мое тело. Он уже пробовал это трижды. Видимо в четвертый раз ему не очень этого хотелось. Извиваясь, словно напоказ, воняя уксусом и оставляя за собой липкий блестящий след, он прополз к именной доске. Поднялся на задних лапках, похожих на присоски и высунул свой язык.

— Только отвернись — Я склонился, готовый к стремительному прыжку. Толстая шея не давала возможности падальщику слизывать мое имя и смотреть за моим телом одновременно. Он отвернулся и прикоснулся шершавым наждаком на языке к моему имени, написанному на доске обычным древесным углем. Я не знаю, был ли я похож на сарацинских воинов тени, но мне казалось, что очень. Я прыгнул, насколько мог далеко в направлении падальщика, обхватил его в том месте, где начиналась голова, и с наслаждением всадил ему в глаз клинок по самую рукоятку. Если у него был мозг, а он должен был быть, то мой удар выведет его из строя если не навсегда, то надолго. Клинок пробил его голову насквозь, выставив узкое жало снизу приблизительно на дюйм. Падальщик задрожал всем телом и вдруг, развернувшись словно пружина, отбросил меня к стене. Удар спиной о стену был настолько сильным, что я на миг потерял сознание. Чувство смертельной опасности быстро привело меня в чувство. Падальщик, поскуливая, пытался короткой передней лапой освободиться от клинка, но все-таки оставался жив. Спустя, пару секунд, он остановил свои бесполезные попытки и уставился на меня своим единственным злобным глазком. Второй я пробил ему кинжалом. Я все понял. Это был вызов. У этой твари были не только мозги, но и чувства. Он хотел мести за боль и унижение. Похоже, было на то, что в мозг я либо не попал, либо повреждения не были фатальными. Я остался без оружия перед бессмертным гадом, не понятно живущим ли вообще. Он был готов нашинковать меня настолько мелко, чтобы я сумел своими кусочками тела