Искусственное освещение в ту эпоху было крайне несовершенным — масляные лампы или факелы, — поэтому дневным светом весьма дорожили. Например, масляные лампы были по своей конструкции очень просты, но давали мало света: в плоский керамический или металлический сосуд с дырочкой наверху наливали масло, а через специальный носик пропускали льняной фитиль, который поджигали. В богатых домах, чтобы добиться большей освещенности, использовали массивные канделябры в качестве подставок для нескольких масляных ламп.

Поднявшись с кровати, сначала обувались, а потом уже одевались и умывались, слегка сполоснув свежей водой лицо и руки. В спальнях у римлян было мало мебели: деревянная кровать (ложе) с тюфяком, подушкой и одеялом, стул, сундук для хранения одежды, ночной горшок.

Одежда римлян делилась на верхнюю и нижнюю. К мужской верхней одежде относилась тога (toga), которую был обязан постоянно носить каждый гражданин. Тога представляла собой большой овальный кусок белой шерстяной материи (примерно 6×2 метра), в который нужно было еще уметь завернуться. Мальчики из знатных семей и высшие сановники носили тогу, окаймленную пурпурной полосой (toga praetexta). Тога была весьма характерной и традиционной одеждой, что позволило Вергилию называть римлян «облаченным тогою племенем»[444]. К верхней одежде мужчин относились также несколько видов плащей, надевавшихся по разным случаям: паллий (pallium), пенула (paenula), лацерна (lacerna), сагум (sagum) и пр.

Основной нижней одеждой и для мужчин, и для женщин служила шерстяная туника (tunica) — нечто вроде длинной рубахи с короткими рукавами, сшитой из двух кусков материи и доходившей до икр (женская туника могла ниспадать до пят). У сенаторов и всадников туники имели пурпурные вертикальные полосы как знак их достоинства: у сенаторов полосы были широкие, а у всадников — узкие. Тунику носили под тогой на голое тело и обязательно подпоясывали. Характерной женской верхней одеждой являлась стола (stola) — длинное и широкое одеяние со множеством складок, доходившее до пят и перепоясанное под грудью и ниже талии. Поверх столы женщины также носили паллу (palla) — облачение в виде большого куска ткани, покрывавшее всю фигуру.

Одежду делали в основном из шерсти (туники, тоги, плащи). Лен же главным образом шел на паруса, тенты, охотничьи и рыболовные сети. Известен был и шелк, но он стоил весьма дорого и редко встречался. Одежда, кроме белой тоги, окрашивалась в разные цвета, но в целом преобладали темные тона. Как для мужчин, так и для женщин изготавливалась самая разнообразная кожаная обувь: сандалии, туфли, башмаки, сапоги.

После несложного утреннего туалета мужчины отправлялись бриться к цирюльнику, поскольку самостоятельно никто этого не делал. Бритье являлось весьма неприятной процедурой, поскольку цирюльники орудовали железными лезвиями, наточить которые до нужной остроты было практически невозможно (закалять сталь в ту эпоху еще не умели). Более того, римляне не знали мыла, и кожа лица, соответственно, ничем не умягчалась — ее лишь слегка споласкивали обычной водой. В силу этого большую роль при бритье играли навыки цирюльника, который старался работать не спеша, чтобы ненароком не порезать посетителя. Однако способных цирюльников было мало, и римлянам иной раз приходилось испытывать подлинные мучения, над чем не преминул посмеяться Марциал:

Кто не стремится еще спуститься к теням стигийским,

От Антиоха тогда пусть брадобрея бежит.

Бледные руки ножом не так свирепо терзают

Толпы безумцев, входя в раж под фригийский напев;

Много нежнее Алкон вырезает сложную грыжу

И загрубелой рукой режет осколки костей.

Киников жалких пускай и бороды стоиков бреет,

Пусть он на шее коней пыльную гриву стрижет!

Если бы стал он скоблить под скифской скалой Прометея,

Тот, гологрудый, свою птицу бы звал — палача;

К матери тотчас Пенфей побежит, Орфей же — к менадам,

Лишь зазвенит Антиох страшною бритвой своей.

Все эти шрамы, в каких ты видишь мой подбородок,

Эти рубцы, как на лбу у престарелых борцов,

Сделала мне не жена в исступлении диком ногтями:

Их Антиох мне нанес бритвою в наглой руке.

Лишь у козла одного из всех созданий есть разум:

Бороду носит и тем от Антиоха спасен[445].

Тем не менее, в тот период римляне брились постоянно, и только очень серьезные обстоятельства могли заставить их уклониться от этого традиционного утреннего ритуала. Естественно, богатые люди предпочитали содержать своего личного брадобрея.

Стригли и укладывали волосы мужчины тоже у цирюльника[446]. Стриг он римскими ножницами, лишенными оси посередине и колец, за которые можно было их держать. Из-за этого у неумелого мастера стрижки часто получались неровными, что вызывало гнев римских щеголей. Вот что писал об этом Сенека: «Что? Ты считаешь свободными от забот тех, кто много часов проводит у парикмахера, выщипывая то, что выросло за ночь, совещаясь по поводу каждого волоска, приводя в порядок растрепанные волосы или, если они поредели, зачесывая их на лоб то так, то этак? О, как они гневаются, если парикмахер был чуточку небрежен, что случается, когда стригут мужчину! Как неистовствуют, если от гривы отрезано что-то лишнее, если что-то не лежит надлежащим образом и не все уложено в правильные завитки! Любой из них допустит беспорядок скорее в государстве, чем в своей прическе! Красотой шевелюры они озабочены больше, чем собственным здоровьем. Они предпочтут быть красивыми, нежели порядочными. И этих людей, занятых исключительно гребнем и зеркалом, ты называешь свободными от забот?»[447].

Женщинам, конечно, не нужно было бриться, но по утрам они проводили довольно много времени у зеркала, занимаясь своим туалетом. Прежде всего, специальными составами чистили зубы, делая их белоснежными. Те, у кого с зубами были проблемы, не гнушались вставными зубами из слоновой кости или даже целыми вставными челюстями. Затем наступал черед модной прически, которую в богатых домах делали искусные домашние рабыни-парикмахерши. Часто волосы требовалось не только уложить по последней моде, но и окрасить, а также завить специальными спицами, которые нагревали на огне. Женщины, имевшие редкие волосы, носили парики или накладные пряди. После этого приступали к макияжу. Сначала на лицо наносилась питательная маска, которую через некоторое время смывали. Затем лицо смазывали различными отбеливающими составами (обычно на основе мела или свинцовых белил) и румянами из киновари, охры или красной селитры, делающими его белым и розовым, но ни в коем случае не бледным, что являлось признаком нездоровья. Черной сажей или углем подводили глаза и брови. Наконец, окропив кожу благовониями, женщина, если у нее была такая возможность, украшала себя ювелирными изделиями, выполненными из золота и драгоценных камней.

После всех