Шрифт:
Закладка:
Вторая книга «Сатир», как уже говорилось выше, была закончена в 30 году до н. э. Она включает в себя восемь произведений, шесть из которых написаны в форме диалога. Автор поднимает практически те же темы, что и в первой книге «Сатир» (высмеивание нравов и пороков римского общества), однако меняет подход к изложению материала. Теперь он в основном говорит не от своего лица, а от лица других людей, используя при этом даже мифических персонажей.
Первая сатира представляет собой диалог между Горацием и Гаем Требатием Тестой, известным юристом, другом Цицерона и сторонником Октавиана. Тема диалога — сатирическая поэзия. В начале Гораций жалуется на несправедливые нападки многочисленных критиков на его сатиры, которые одни считают очень резкими, а другие, напротив, — очень слабыми. В ответ Требатий предлагает ему вообще прекратить писать стихи. Гораций возражает, поскольку без поэзии ему не спится. Тогда Требатий рекомендует поэту хорошее средство от бессонницы, а затем советует: «Но если писать ты охотник, / Лучше отважься ты подвиги Цезаря славить стихами». Гораций отвечает, что с радостью последовал бы совету Требатия, но «не чувствую силы к тому». Некстати докучать Октавиану своими стихами поэт тоже не хочет. Далее Гораций заявляет, что всегда и во всем брал пример с сатирика Луцилия, талант которого он ставит намного выше своего. Интересно, что ранее в четвертой и десятой сатирах первой книги поэт резко критиковал Луцилия, теперь же он его восхваляет. В итоге становится ясно, что Гораций готов отстаивать свое право критиковать общественные пороки и не собирается бросать сатирическую поэзию («Если угодно судьбе — я сатиры писать не отстану!»), невзирая на дружеские предупреждения Требатия. Более того, если «хорошей окажется песня — первый сам Цезарь похвалит!», уверен поэт.
Вторая сатира является монологом Горация, который передает своим друзьям поучения поселянина Офелла, известного своей умеренной жизнью и способностью довольствоваться немногим. Он выступает против чревоугодия и учит, что следует, по примеру предков, употреблять простую пищу и избегать роскошных яств, вредных для здоровья. Однако чрезмерная скупость в еде тоже недопустима. В связи с этим поэт дает очень простой совет: «Держись середины!» В конце сатиры Гораций рассказывает о переменчивой судьбе и в качестве примера рисует портрет Офелла. Некогда он владел своим собственным сельским имением, но в 41 году до н. э. оно было у него конфисковано и передано ветерану Умбрену. Офелл же превратился в простого арендатора земли, некогда бывшей в его владении, но не пал духом, так как привык довольствоваться малым и с твердой душой встречать удары враждебной судьбы.
Третья сатира — самая большая у Горация. Она написана в виде диалога между автором и Дамасиппом, разорившимся дельцом и страстным последователем философа-стоика Стертиния. Во время декабрьского праздника Сатурналий Дамасипп приезжает к Горацию в сабинское имение. В ходе диалога, состоявшегося между ними, он советует поэту побольше писать, а затем укоряет его за лень и называет безумцем. Далее Дамасипп пересказывает Горацию свой разговор со Стертинием, в ходе которого тот последовательно рассмотрел несколько видов безумного поведения — скупость, честолюбие, расточительность, любовная страсть и суеверность. В основе этой части диалога лежит знаменитый парадокс — «все люди безумны, один мудрец разумен». В конце сатиры Дамасипп обрушивается на Горация и доказывает, что поэт тоже безумен, например, потому что «намерен во всем подражать Меценату»:
Где уж тебе, столь несходному с ним, в чем-нибудь состязаться?
Как-то теленок ногой растоптал лягушат, и один лишь
Спасся и в сильном испуге рассказывать матери начал,
Что за огромный их зверь растоптал. «Огромный? — спросила
Мать, надувая живот. — Такого, наверное, роста?»
«Нет, — говорит лягушонок в ответ, — раза в два был он больше».
«Что же, такой?» — мать спросила, надувшись еще. —
«Нет, хоть лопни,
Все же не будешь с него!» Не твое ли подобие это?..[436]
Четвертая сатира представляет собой диалог Горация и эпикурейца Катия[437], случайно встретившихся на улице. Катий хвастается, что теперь постигает новое учение, которое намного превосходит все то, чему учили Пифагор, Сократ и Платон. Затем выясняется, что учение это — римская кулинария. Катий, утаив имя учителя, охотно рассказывает Горацию о закусках, главных блюдах, вине, подливках и десерте, а также отмечает важность соблюдения чистоты в столовой. В конце сатиры восхищенный поэт молит Катия познакомить его с наставником этого замечательного учения, чтобы лично «почерпнуть из него наставленья о жизни блаженной». По своему содержанию эта сатира сходна со второй и восьмой, которые тоже посвящены вопросам гастрономии. При написании данного произведения Гораций использовал, вероятно, знаменитую поэму о кулинарии греческого поэта Архестрата (IV век до н. э.). По мнению некоторых античных комментаторов, главный герой диалога Катий — это, возможно, Катий Мильтиад, который написал книгу «О хлебопекарном деле»[438]. Гораций смеется над ним потому, что он постоянно хвастался своими достижениями в области кулинарии.
Пятая сатира является диалогом между греческим героем Улиссом (Одиссеем) и тенью прорицателя Тиресия. Улисс, собираясь возвращаться на остров Итаку, интересуется у прорицателя: «Как бы, каким бы мне средством поправить растрату именья?» Тиресий в ответ советует ему заняться охотой за чужими наследствами («Лови завещанья / И обирай стариков!») и обстоятельно описывает все тонкости этого ремесла. Во времена Горация в Риме развелось довольно много мошенников, втиравшихся в доверие к богатым старикам, поэтому поэт и выбрал их в качестве мишени для своих беспощадных насмешек. По мнению ученых, эта сатира является блестящей пародией на ст. 90–151 из XI песни «Одиссеи» Гомера.
Шестая сатира написана, вероятно, в 31 году до н. э. и представляет собой монолог Горация. В начале стихотворения поэт горячо благодарит богов (а в действительности — Мецената) за то, что они вняли его желаниям и «послали» ему сельское имение, где он может теперь наслаждаться жизнью, ни о чем более не мечтая. Затем Гораций рассказывает, как трудна и суетна его жизнь в столице, как все завидуют его дружбе с Меценатом, и жалуется, что в Риме его постоянно тянет в деревню («О, когда ж я увижу поля!»). После
