Он указал на сцену.

- Оркестра, конечно, не было. То, что вы видели, - это просто картинка, результат действия устройства, с помощью которого мы можем видеть и слышать мысленные образы нашего студента. Возможно, вы не заметили маленькой шапочки на голове мистера Норкросса, это устройство фиксирует импульсы в его головном мозге и передает их устройству, позволяющему нам наблюдать за возникающими в сознании образами.

- Вы хотите сказать, что одновременно сочинили музыку и вообразили, как исполняет ее оркестр? - недоверчиво воскликнул Гандерсон.

Норкросс кивнул.

- Поначалу добиться такого результата трудно, но этому можно научиться. Надеюсь, у нас получилась хорошая запись. Я хочу, чтобы это услышала моя жена. Это, пожалуй, лучшее, что я сделал до сих пор.

Подобное объяснение показалось Монтгомери совершенно неправдоподобным. Через мгновение кто-нибудь не выдержит и раскроет трюк. И пресловутое устройство окажется чем-то вроде обычного кинопроектора. Так и должно быть. Никто в наши дни не может сотворить ничего подобного. И уж, конечно, не Мартин Норкросс, всего лишь рядовой авиаинженер и конструктор.

Они направились к выходу, и Нэгл снова заговорил:

- Если кто-то из вас все еще сомневается, что в инженерной школе может быть музыкальный факультет, позвольте заверить - то, что вы только что видели и слышали, обычная интеллектуальная работа, ничем не отличающаяся от привычного для вас научного творчества. Выполняя это упражнение, вы можете сами оценить количество факторов, которые вам необходимо изменять, координировать и постоянно держать под абсолютным контролем. Это отличная инженерная практика!

Они зашли в соседнюю комнату, в которой было с дюжину сидений, а одна стена напоминала обычную доску, правда, была гладкой и молочно-белой. По просьбе Нэгла Норкросс надел другую гарнитуру. Это была маленькая узкая полоска, которая зажимала пару тонких электродов над его ушами.

- Покажите нам следующее упражнение с электронным проектом, - сказал доктор Нэгл.

Норкросс пролистнул несколько листов в блокноте.

- Это бортовой радар, - сказал он. - Дистанция тридцать миль...

Почти сразу же на белой стене начала появляться схема устройства. Сначала простая, но она усложнялась с поразительной быстротой. Рядом с компонентами появились электрические и механические характеристики узлов. Менее чем за десять минут принципиальный вариант схемы был завершен. Норкросс снял наушники.

- Думаю, это сработает, - сказал он, - хотя не стал бы гарантировать!

- Это сработает, - уверенно сказал Нэгл.

Он повернулся к остальным.

- Между прочим, эти упражнения являются частью выпускной программы мистера Норкросса. Это рутина, через которую проходят все наши студенты перед отъездом восвояси.

Монтгомери рассматривал стену с тем же чувством нереальности происходящего, которое настигло его еще в музыкальной комнате. Он дотронулся до гладкой, стеклянной поверхности. Напротив стены был установлен фотоаппарат.

- Мы фиксируем результаты опытов и храним их, - сказал Нэгл. - Кроме тех случаев, когда это просто фрагмент обучения, который ученику не нужен. Так что для большинства таких работ мы используем небольшую трехмерную коробку.

Он прошел в дальний конец комнаты и отодвинул от стены четырехфутовый куб на колесиках. Он нажал кнопку с одной стороны, и предмет засветился внутри.

- Не хотите ли продемонстрировать? - снова предложил он Норкроссу.

Тот подключил гарнитуру к боковой панели у нижнего края куба. Почти мгновенно внутри куба появился маленький серебристый самолетик. Из его реактивного двигателя вырывался огонь. Самолет маневрировал, как в реальном полете, нырял, набирал высоту, выполнял фигуры высшего пилотажа.

- Может быть, вы хотите попробовать? - предложил Нэгл Гандерсону.

Инженер взял у Норкросса наушники и, нервно ухмыльнувшись, приладил их к голове, после чего уставился в пустую теперь внутренность куба.

- Что мне делать? - спросил он.

Медленно появились нечеткие, очень асимметричные очертания "Девяносто первого". Собственное творение показалось Гандерсону смешным.

- Больше похоже на корабль-призрак старого морехода из поэмы Сэмюэла Колриджа. Что, черт возьми, случилось с двигателями на правом крыле? Они не будут работать.

- Разверните самолет, - предложил Норкросс.

Модель неуклюже повернулась вокруг собственной оси, хвост при этом исчез. Гандерсон восстановил его. Двигатели на левом крыле теперь были выключены, в то время как остальные работали.

- Не могу держать его одновременно с обеих сторон, - пожаловался он. От напряжения у него на лбу выступил пот.

- Получилось намного лучше, чем у большинства из нас в первый раз, - сказал Норкросс. - Мы, инженеры, гордимся своими визуальными способностями. Это позволяет нам лучше понимать уровень наших разработок.

Гандерсон печально покачал головой, снял с головы прибор и протянул его Монтгомери.

- Попробуй, Джин. Посмотрим, сможешь ли ты представить "Девяносто первый" и с крыльями, и с хвостом.

Монтгомери почувствовал, как внутри у него все похолодело. Потом он подумал, что не смог бы взять прибор, даже если бы от этого зависела его жизнь.

- Нет, - сказал он тихо. - Свое невежество я предпочитаю наблюдать в одиночестве.

Доктор Нэгл сказал, что им еще многое предстоит увидеть и узнать, но поскольку рабочий день заканчивается, попросил их вернуться на следующее утро. Увиденное потрясло Монтгомери. Всю дорогу до отеля он проклинал внезапно охвативший его детский страх, помешавший подключиться к кубу-визуализатору. Он вел себя как застенчивый ребенок на взрослой вечеринке и не мог понять, что на него нашло. А вот Нэгл уловил его страх. Как будто догадался о том, что происходит в голове Монтгомери. Он взял шлем и сменил тему разговора, прежде чем кто-либо успел что-либо сказать. Директор школы сделал все, чтобы смягчить неловкую ситуацию. Но это только усилило раздражение Монтгомери, ему было неприятно, что Нэгл его раскусил.

А ведь еще надо было доложить по телефону обо всем случившемся Доджу. То еще удовольствие. Он отложил отчет до ужина, а потом решил, что полковник вполне может обойтись без его доклада.

Он долго бродил по пляжу, сидел на камнях, пока не стемнело. Затем, осторожно, словно осмеливаясь заглянуть через щель двери в какой-то чулан, полный кошмаров, он позволил себе обдумать то, что видел днем в школе. Он хотел отмахнуться от всего этого как от обмана и розыгрыша, но сделать это было непросто. Во время своих упражнений Норкросс выглядел абсолютно искренним. Конечно, его могли обмануть, но Монтгомери не мог понять, как он поддался на обман, проведя столько времени в Школе. К тому же, никакой очевидной цели в обмане не было.

Единственным разумным объяснением было то, что инженер наделен почти сверхчеловеческими способностями, опасными для его жизни. Но поверить в это было еще труднее.

Когда он