- Нет, но это произошло только после того, как удалось преодолеть практически все культурные стереотипы. Мы могли бы поспорить о тысячах частностях, но в этом нет практического смысла. Однако, важно отметить, что ситуация, в которую мы попали, выпуская "XB-91", заставляет продолжать производить и дальше что-то подобное, пока не произойдут кардинальные изменения в мышлении конструкторов. Мы снабжаем их все большими аэродинамическими трубами, и все более сложными компьютерами, то есть занимаемся, чем угодно, но только не решением нашей проблемы. А должны разбираться с природой человека и смыслом его существования. И начать необходимо с вас и с меня. Мы должны переключить наше внимание с внешнего мира на внутренний. А это то, что наука, общество - вся наша культура с самого начала - боялись делать. Мы делаем вид, что изучаем себя с помощью электроэнцефалограмм и анализа состава крови и продуктов жизнедеятельности. Но это тоже подмена понятий, поскольку ничего не говорит нам о том, что это за существо такое - человек, что он делает и почему он поступает именно так. И вы упустили из виду мою мысль о функции культуры, как средства саморегуляции. Она вовсе не препятствует развитию, но удерживает рост в определенных рамках. Так что не следует путать культуру с агентством, ответственным за развитие общества. Это было бы все равно, что перепутать термостат с огнем!

Монтгомери почувствовал, что в нем нарастает раздражение, причину которого он и сам не мог понять. Нэгл казался самоуверенным типом, который считал, что знает правильные ответы на любые вопросы.

- И какое агентство, по вашему мнению, несет ответственность за развитие? - спросил он.

- Это, мой друг, - сказал Нэгл, - вы должны выяснить для себя сами.

- И, несмотря на все ваши претензии к школам, похоже, что вы решили создать еще одну.

- Наше заведение называют Школой, но это, конечно, неправильно. Наша главная задача - обратить вспять результаты деятельности обычной школы. Вы могли бы - и это было бы совершенно правильно - сказать, что мы занимаемся деобразованием.

- Лишением образования?

- Можно и так сказать. Но точнее, мы стараемся устранить контролирующую функцию саморегуляции, навязанную полученным вами образованием - учитывая, естественно, в какой степени вы хотите ее устранить и где получили образование.

- Даже если бы я поверил, что такое воздействие на человека возможно, должен сказать, что это звучит более чем угрожающе - как для отдельного человека, так и для всего общества.

Взгляд Нэгла стал более серьезным.

- Я бы не хотел, чтобы у вас оставались какие-либо иллюзии на этот счет. Такой подход очень опасен. Для обеих сторон!

III

Доктор Нэгл поднялся из-за стола, он и так сказал больше, чем хотел.

- Полагаю, что вам будет интересно лично увидеть, какие конкретные приемы мы применяем. Давайте заглянем на некоторые занятия.

Они вышли из кабинета, в коридоре было много дверей. У Монтгомери участилось сердцебиение. Нэгл явно намекнул, что не может быть и речи о том, что его примут в Школу. Впрочем, он хорошо справился со своим заданием и если подробно расскажет Доджу о сумасшедших теориях, ради которых был основана Школа, то сможет рассчитывать на повышение.

Доктор Нэгл остановился возле одной из дверей и взялся за дверную ручку.

- Это наш музыкальный класс. Занятие уже началось, но если мы не помешаем исполнителю, то все будет в порядке.

Монтгомери хотел спросить, с какой целью в школе, созданной, вроде бы, для обучения передовым технологиям, устраивают музыкальные занятия, но не успел. Нэгл медленно открыл дверь, и на них обрушился шквал звуков. Монтгомери увидел огромную сцену, занятую симфоническим оркестром, состоявшим, по меньшей мере, из ста исполнителей. Нэгл подозвал его и закрыл дверь.

Музыка была очень громкая. Монтгомери огляделся. Его не покидало чувство нереальности происходившего. Комната возле сцены была крошечной, и в ней находилось всего пять человек. Четверо, как ему показалось, сосредоточили внимание не на оркестре, а на пятом человеке, чья голова кивала и дергалась в такт музыке.

- Садитесь, - прошептал Нэгл.

Спина и рыжие волосы пятого мужчины показались Монтгомери знакомыми. Он подвинулся ближе, чтобы лучше его разглядеть, и удивленно выдохнул. Это был тот самый Норкросс, ведущий инженер-конструктор, уход которого в Школу впервые заинтересовал Гандерсона. Монтгомери недоумевал, почему сейчас Норкросс оказался в центре внимания. Возможно, он был композитором, сочинившим исполняемую симфонию? Но такое предположение было слишком фантастичным. Монтгомери не сомневался, что таланта композитора у Норкросса нет.

Любопытно было бы с этим разобраться. Но пока майор отдался струившемуся теплу музыки. Он не был критиком и не знал, хороша или нет исполняемая мелодия. Но звучало неплохо. Когда музыка набрала по-настоящему бешеный темп, к ним присоединились Сорен Гандерсон и доктор Кеннет Беркли.

Лицо Норкросса покрылось испариной. Его руки отбивали такт, как будто он сам дирижировал оркестром. Затем с торжествующим грохотом музыкальное произведение подошло к концу.

Норкросс опустился в кресло, вытянул ноги и устало вытер лицо. Четверо других мужчин подошли к нему и стали поздравлять от души хлопая по плечу.

- Боже, я не думал, что выдержу до конца! - воскликнул Норкросс. - Я откусил чуть больше, чем мог прожевать.

Монтгомери слышал его с трудом. Сцена внезапно погрузилась в темноту, а оркестр исчез, будто его никогда и не было. И сцена, как оказалось, не была огромной. Она была не шире длины маленькой комнаты.

Монтгомери увидел, как Норкросс обернулся и заметил Гандерсона. Он вскочил и бросился вперед, протягивая к нему руку.

- Сорен! В конце концов, вы сделали это! Я не думал, что вы когда-нибудь заглотите наживку и уйдете со своей фабрики воздушных змеев. Как вам моя музыка? Хотите верьте, хотите нет, но полгода назад я бы не справился и с жестяным свистком.

Гандерсон тепло взял друга за руку.

- Я не музыкант, но мне показалось, что у вас хорошо получилось. Я понятия не имел, что вы увлекаетесь сочинением музыки. Считал, что кроме анализа напряжений и показателей нагрузки двигателя вас ничего не интересует. Почему вы занялись музыкой?

Прежде чем Норкросс успел что-либо ответить, Монтгомери задал еще один вопрос, который не давал ему покоя.

- Что случилось с оркестром?

Собравшиеся дружно рассмеялись, словно он удачно пошутил. Доктор Нэгл присоединился к веселью, но потом поднял руку, призывая к порядку.

- Я думаю, нам лучше рассказать нашим гостям, что происходит, - сказал он, - прежде чем у них не начались