- Вам придется постараться, майор. Это очень важно. Сделайте все возможное, используйте свою дружбу с Гандерсоном, но добейтесь, чтобы вас приняли в Школу, так мы, наконец, выясним, что там происходит. Пока нам не удалось узнать ничего конкретного. На первый взгляд, мы столкнулись с одной из самых хитроумных подрывных схем, когда-либо встречавшихся в нашей практике. Кажется, все дело в полном контроле над умами привлеченных в Школу людей. А ведь все они крайне важны для обеспечения боевой готовности страны. Считайте, что это приказ, - сказал полковник Додж. - Мы пришлем в Файрстоун человека, который вас заменит. Ежедневно будете докладывать мне по телефону о ваших успехах.

Полковник Додж услышал, что Монтгомери положил трубку, на связи остался один Спиндем. Он тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться.

- Ну, почему именно этот болван Монтгомери, а не кто-нибудь сообразительнее? Мы ждали полгода, чтобы внедрить туда своего человека, и вот, пожалуйста, - Монтгомери.

- Да, это не лучший вариант, - согласился доктор Спиндем. - Но все может получиться даже лучше, чем мы думаем. В конце концов, остается надежда, что рано или поздно нам подвернется еще один шанс.

II

Монтгомери положил трубку и сложил руки на столе. Он смотрел прямо перед собой, погруженный в тяжелые раздумья. Это новое назначение не было поводом для радости. Он вспоминал замечательное время, которое провел в "Файрстоуне" на протяжении всего изготовления "Девяносто первого". Его вклад был не очень заметен, но все же значителен. Он знал, что проделал хорошую работу по ускорению обмена информацией между Военно-воздушными силами и конструкторами.

Единственное, что его примиряло с этим переводом, так это возможность помочь Сорену Гандерсону, если тот будет втянут в какую-нибудь дурацкую авантюру, которая нанесет ущерб и ему, и обороноспособности страны. Однако было непонятно, есть ли у него вообще хоть какой-то шанс попасть в Школу. Казалось маловероятным, что организаторы такого проекта, если они, действительно, затеяли что-то противозаконное, дадут возможность человеку из ВВС выведать их планы.

Он вышел из кабинета и вернулся на испытательный полигон. Гандерсон проводил совещание с группой инженеров "ХВ-91", анализируя данные утреннего полета. Так что Монтгомери провел целый час в кабине самолета, вновь упиваясь ощущением мощи и величия гигантского инженерного достижения. Он был на борту во время нескольких предыдущих контрольных полетов, но у него никогда не было возможности взять управление на себя. Теперь он поднялся в кабину пилотов и думал о том, удастся ли ему когда-нибудь самостоятельно поднять самолет в воздух. Это было единственное, чего он по-прежнему страстно желал.

"XB-91" был бомбардировщиком новой концепции - непобедимой, самодостаточной воздушной крепостью. Он летал очень высоко, без сопровождения, и в два раза быстрее звука. При приближении во время полета любого объекта - самолета-перехватчика или управляемой ракеты - срабатывала защита. Бомбардировщик автоматически выпускал собственную управляемую ракету, чтобы уничтожить любое враждебное устройство на безопасном расстоянии. "И все-таки он неуязвим, вопреки словам Гандерсона", - подумал Монтгомери. Это была самая непобедимая машина, когда-либо изобретенная людьми.

Но что-то из того, что сказал Гандерсон этим утром, продолжало беспокоить Монтгомери, когда он шел по мостику, осматривая пустые гнезда, в которых должны были находиться боевые ракеты. Действительно, в самолете изначально была заложена определенная уязвимость - уязвимость, вызванная его кошмарной сложностью. Было бы неплохо иметь более простые ответы на сложные вопросы, но как их найти? Если такие люди, как Гандерсон, не могут их придумать, то кто же?

Монтгомери спустился с самолета и увидел через стеклянную перегородку, что Главный инженер один в кабинете. Он помахал рукой и вошел без стука.

- "Девяносто первый" выдержал скоростные нагрузки и не развалился на куски, - сказал он.

Гандерсон просматривал кипу бумаг и выглядел вполне довольным.

- Да. Зафиксирована небольшая неприятная вибрация в хвостовом отделении. Но я думаю, что мы сможем справиться с нею, просто немного изменив корпус.

Монтгомери сел.

- Меня беспокоит другое. Я не могу выбросить из головы наш сегодняшний разговор. Эта идея со Школой...

Гандерсон кивнул.

- Я тоже все время думаю об этом.

- Да уж... Послушай, предположим, что эта затея действительно чего-то стоит, что там действительно чему-то могут научить... Как ты думаешь, есть ли шанс, что ты сможешь меня туда устроить?

Гандерсон удивленно посмотрел на майора.

- Я не думал, что тебя заинтересует что-то подобное.

Монтгомери непринужденно улыбнулся.

- Полагаю, я действительно достаточно долго служу в армии, чтобы меня считали солдафоном, но я во многом согласен с тобой и разделяю озабоченность по поводу излишней сложности конструкции "Девяносто первого". Если такие люди, как Норкросс и ты, рассчитываете чему-то научиться в этой школе, то мне хотелось бы тоже получить хотя бы часть этого знания для себя.

- Не знаю. Я и сам еще не подал заявление. Но сможешь ли ты покинуть свой пост?

- Додж довольно хорошо относится ко мне. Я думаю, он пойдет мне навстречу, если я попрошу его об отставке.

- Со своей стороны я сделаю все, что смогу, - сказал Гандерсон. - Но должен сказать, что пока вся выгода напоминает кота в мешке.

- Готов рискнуть, - сказал Монтгомери.

Шесть недель спустя доводка самолета была завершена, и "Девяносто первый" был принят на вооружение. Почти одновременно заявление Сорена Гандерсона было одобрено школой Нэгла-Беркли, и он был приглашен на собеседование вместе со своим коллегой майором Монтгомери.

Полковник Додж ежедневно негодовал по телефону по поводу затянувшегося бездействия и старался, как мог, ускорить приемку самолета. За это время еще тридцать человек покинули ответственные посты в различных частях страны, но майор Монтгомери оставался единственным агентом, которого Додж мог внедрить в Школу.

И вот первые два десятка выпускников школы подавали заявки на рабочие места в промышленности и науке. Одни пожелали вернуться на прежнее место работы, другие выбрали совершенно новые сферы деятельности. Никто из них не рассказал о том, чем они занимались во время своего обучения.

Тем не менее, официально было объявлено, что заявления этих людей будут рассмотрены только после того, когда о Школе станет известно больше. Пока же их нельзя было нанимать даже уборщиками на важные заводы, занимающиеся военными разработками. С другой стороны, Доджу хотелось избежать открытого расследования, которое могло бы выглядеть как враждебное действие по отношению к Школе, и преждевременно отпугнуть ее руководителей. Ему удалось убедить свое начальство и