Ж е н я. Тебе звонила Инна. Просила передать, что гадость, о которой ты знаешь, сделала тебе не она, а ее заведующая.

К а т я. Врет, наверно… Но она-то исправила эту гадость?

Ж е н я. Про это она не говорила.

К а т я. Ладненько… Если не убрала, я тогда сегодня разобью ей витрину!

Ж е н я. Витрина — это на местном жаргоне лицо?

К а т я. Витрина — это витрина. Где она выставляет свое искусство…

Ж е н я. А-а… Фотоискусство? Тогда я знаю, о чем идет речь.

К а т я. Ты… видел?

Ж е н я. Катя, давай не будем об этом. Я не осуществляю никакого контроля над тобой за пределами той области, где нужна моя помощь… Я спрашиваю о другом: почему ты опять увернулась от показа? Неудобно же, в самом деле, чтобы Замятина гонялась за тобой: «Катя, почитай мне стишки!..» Ну несерьезно же… Кому это больше надо?

К а т я. Как будто ты не знал, что я вообще несерьезная… Ну боюсь я, Женечка! Я лучше ей полы буду мыть каждый день, чем пять минут выступать, экзаменоваться…

Ж е н я. Тогда она рекомендует тебя в бюро добрых услуг. А при чем тут театральное училище?

К а т я. Прямо облава на меня какая-то… загоняют девочку в угол! И у всех, главное, это от самого лучшего отношения, вот фокус-то! Раскачай меня…

Женя раскачивает качели.

Сильней, чего боишься? Женя, значит, с кем бы я ни была, тебе до лампочки? Ну неправда же это! Стал бы ты, например, возиться со мной, если б я была замужем? Или если б у меня внешность была не та? Вот душа моя, допустим, такая же, а фасад — как атомная война? Ну и зачем я тебе?

Ж е н я. Катя… это, знаешь ли, некорректная постановка вопроса… неспортивная.

К а т я (довольна). Как удар ниже пояса?

Ж е н я. В этом роде.

К а т я. Значит, у тебя есть слабые места? Беззащитные передо мной? Есть! Вот и нечего притворяться архангелом. «Я не осуществляю за тобой контроля за пределами той области…» Лучше сказал бы, как тебе мой халатик.

Ж е н я. Очень идет.

К а т я (раскачиваясь). Представляешь, он мне задаром достался! На вашем восьмом этаже жила супруга какого-то дирижера или режиссера, я не знаю… И вот ей уезжать, а перед этим халатик был на балконе сутки или двое, ну и, конечно, на нем голуби отметились. Так она побрезговала его брать в таком виде! А стирать уже было некогда. И подарила! Чудны́е люди! Махра, «мэйд ин Италия», а ей, видишь ли, от голубей противно… Голубь же не корова! Теперь даже точечки не найдешь… а запах ее духов, странное дело, еще слышно…

Ж е н я. Катя, ты говорила, что тебе надо уехать отсюда…

К а т я. Ну?

Ж е н я. Я согласен: уехать необходимо. Нельзя тебе жить в постоянном контакте с этим актерским домом…

К а т я (притормозила качели). Это почему же? Если я сама в артистки нацелилась?..

Ж е н я. Если ты ею станешь — другое дело, а пока этот дом влияет на тебя не лучшим образом… Твой дед кто был до пенсии?

К а т я. Дед? Ну, мастером был на молокозаводе…

Ж е н я. А отец? Ты вообще помнишь отца?

К а т я. Как же не помнить, если он смылся от нас, когда я уже кончала восьмилетку… Он авторефрижератор водил от того же завода. Ну, холодильник на колесах, длинный такой. А при чем тут это?

Ж е н я. При том, что можно уйти из рабочей среды, но к интеллигенции не причалить. Вообще ни к какому берегу не пристать. И довольствоваться обносками, перепадающими из этого дома актеров!..

К а т я. Да новый совсем халатик! «Обно-осками»!

Ж е н я. Я не только о вещах, я говорю о понятиях, модах, о шкале ценностей… Тебе кажется, там люди искусства, образцы вкуса и умения жить современно, красиво… да? Не всегда, Катя!

К а т я. Хочешь сказать — не все то золото…

Ж е н я. Вот именно! И потом, это дом отдыха. О т д ы х а, понимаешь? У людей, даже у самых достойных, расслабленный душевный режим. То есть их умственная жизнь заведомо адаптирована, их внутренние установки нестрогие, свободные от обязательности… И на здоровье, никто их не упрекнет, ведь это одна двенадцатая их жизни! Ты их в работе не видишь, а она — тяжелейшая, на износ…

К а т я. И зачем я про халатик сказала? Сегодня всю дорогу будешь прорабатывать?

Ж е н я (с горечью). Видишь, как ты… Похоже, что я и впрямь занимаюсь «отапливанием космоса».

К а т я. Красиво ты все говоришь, но я не согласна. Одна двенадцатая… Высчитал! «Тяжелейшая работа»… Это в искусстве-то? Они что, после отпуска сразу делаются на тебя похожи? Никогда не поверю! Они и в Москве умеют жить, и в Риге, и в Ленинграде… Ты вообще един такой, понял?

Ж е н я. Какой?

К а т я. Вот такой… Смесь самой умной философии и начальной школы…

Ж е н я. Благодарю.

Пауза.

К а т я. Эй! Обиделся? Глупый, мне ж, наоборот, нравится, что ты один такой… В одном экземпляре! Это очень даже подходяще. Только не подходяще, что ты меня больше не хвалишь… А сперва ведь до небес хвалил… Вы прима, говорил, девушка номер один… А теперь — одна критика. А женщине надо восхищение. Один человек, не глупее тебя, сказал: «Восхищение действует на женщину, как масло на скрипучую дверь». Давай, начинай.

Ж е н я. Что?

К а т я. Восхищайся!

Ж е н я. Нечем сегодня. Утром ты была так рассеянна, так без конца отвлекалась… К тому же улизнула от Ксени, от показа… Пожалуй, с тобой хорошо идти к цели, если целью считать… кладбище!

К а т я (хохочет). Сто лет не дойдешь, правда? Так это ж здорово! Другой бы шел и восхищался всю дорогу… Женечка! Нельзя быть таким чересчур целеустремленным… Ну отключись ты маленько!

Ж е н я. От чего?

К а т я. От всего! Кроме меня, конечно… Раскачай еще… Так люблю качаться, как будто произошла от обезьяны! Нет, не как все, а  н е д а в н о!

Голос: «А что? Очень может быть…»

Это появляется  Б о р и с. Похоже, что он уже находился тут рядом некоторое время, слушал и наблюдал. А теперь подошел, держа в руках мотоциклетный шлем, зубами вытаскивая папиросу из пачки.

Б о р и с. Здоро́во.

К а т я (сдавленно). Привет… (Ей не сразу удается притормозить инерцию качелей. Летая взад-вперед, она изменилась в лице, готовая к отпору и контрнаступлению.) Что так тихо-то? Вроде не на мотоцикле, а верхом на палочке…

Б о р и с. А это чтоб получилась картина Репина «Не ждали». Знаешь такую?

К а т я. Ладно, знаток… Ты бы сперва познакомился, а уж потом острил… Женя, это Борис.

Ж е н я. Добрый вечер.

Б о р и с. Здоровеньки булы. Не очень я помешал?

К а т я. Сейчас, как видишь, антракт у нас между занятиями.

Б о р и с. Понятно. А чего ж пиво не пьете? В антракте всегда