– На первый взгляд вроде бы нет. – Женщина делала безуспешные попытки подавить зевоту. – Это просто бред какой-то. С чего бы этому водителю ставить свою машину в чужой гараж? Или на улице шел снег, а ему чистить было лень?

Хёрд не ответил. Он вынул платок, накинул на ручку дверцы машины и подергал.

– Мы уже пробовали открыть эту машину. Она заперта, – ответил мужчина.

Хёрд вздохнул, но не стал ничего говорить. Откуда им знать, что эта машина, возможно, связана с расследованием дела об убийстве?

– На шинах песок, – указала Эльма. Все это время она стояла чуть поодаль вместе с Сайваром, предоставив Хёрду самом беседовать с супругами. Хёрд нагнулся и заглянул под дно грязной машины.

– А нельзя ее отсюда как-нибудь выкатить? – спросил мужчина. – Мне эта машина в моем гараже не нужна, а ночью обещали заморозки, так что мне нужно загнать внедрожник в помещение.

Хёрд выпрямился и посмотрел на него:

– Нам необходимо рассмотреть этот вопрос, а внедорожник подождет.

– Э-э… что рассмотреть? Хёрд, что вы городите? Неужели нельзя просто увезти эту машину? – раздраженно спросил мужчина.

– Увы, нет. Но, я так надеюсь, скоро будет можно, – ответил Хёрд, не пускаясь в разъяснения.

– Ну, ладно, – обреченно сказала женщина. – Тогда я домой спать. Пошли. – Она взяла за руку мужа, который как будто собирался еще что-то сказать полицейским, но раздумал.

– Номер машины совпадает, – сказал Хёрд, когда супруги ушли. – Этот автомобиль зарегистрирован на Элисабет. – Он достал телефон, чтобы позвонить в техотдел, и отошел в сторонку.

– В машине что-то есть. – Эльма наклонилась к стеклу и всмотрелась внутрь. – Какая-то одежда, мусор и пачка бумаг. Ну и неряха же она была! И это удивительно, поскольку в их доме с такими белыми интерьерами не было ни пылинки.

– При Элисабет не обнаружилось ключей, – задумчиво проговорил Сайвар. – Машину сюда кто-то поставил.

– Но почему именно сюда? Ее бы в конце концов все равно нашли, – сказала Эльма.

– Да, но целую машину спрятать трудно. Видимо, тот, кто сделал это, знал, что хозяева в отъезде за границей.

– И ключ от гаража у него был? – Эта мысль показалась Эльме почти бредовой. Преступник пытался отсрочить свое наказание? И все же она вынуждена была признать, что этот план сработал и задержал расследование. А преступник тем временем мог скрыться. Выехать из страны.

– Даже так. Или жена была права – и муж действительно забыл запереть, – пожал плечами Сайвар.

– Техотдел прибудет через час! – крикнул им Хёрд, закончив разговаривать по телефону. – И тогда мы осмотрим машину.

На улице начался дождь. Тяжелые капли с размаху приземлялись на крышу с щелканьем, которое отдавалось эхом по всему гаражу.

– Не обязательно нам всем ждать здесь. – Хёрд полностью застегнул куртку и надел шапку на меховой подкладке. – Я съезжу в офис, а вы позвоните мне, когда прибудет техотдел.

Когда Хёрд уехал, Эльма вытащила из глубины гаража маленькую табуретку. Она зевнула и поплотнее закуталась в куртку:

– Что угодно сейчас отдала бы за кофе! – призналась она.

– Знаешь, что? Я сейчас съезжу куплю нам кофе. Тут бензозаправка недалеко, – предложил Сайвар. Он надел на голову капюшон куртки и выбежал в дождь к своей машине.

Эльма осталась сидеть в гараже и слушать шум дождя и водопроводных труб. Сайвар вновь стал похож на себя. Сейчас ей казалось, что она была неправа, когда посчитала, будто вчерашний вечер как-то повлиял на их отношения. Тогда же ничего не произошло. И не было причины считать, что когда он резко вскочил и ушел, то это как-то было связано с ней. Она не то чтобы такая уж сверхпривлекательная, что у нее от мужчин отбоя нет. Отнюдь!

Под дверь гаража заползал холод, ветер крепчал. Когда она утром шла на работу, был штиль и на небе ни облачка. В эту пору нельзя было жаловаться на однообразие погоды… Чтобы согреться, она встала и стала ходить по гаражу.

Там царил беспорядок. Полки, шкафы и ящики, набитые, казалось, всем, чем только можно: здесь ничего не выбрасывали. Лишь немногие ящики были подписаны. Она открыла большой шкаф, куда в свое время сложили десятки пар обуви и кучу верхней одежды. А еще там были всякие походные принадлежности, лыжи и сноуборды, удочки и бродни. Все эти предметы носили признаки того, что ими мало пользовались и вообще давно не трогали.

Сколько же стоили все эти вещи? Наверняка много миллионов. Она знала, что супруги, которые здесь живут, хорошо обеспечены. Их модный магазин пользовался в Акранесе популярностью и с годами постепенно расширился. Там продавались не только модные вещи, но также и всякого рода дизайнерские товары, спортинвентарь и прочее. За пределами столицы часто так бывало: магазины не сосредоточивались только на чем-нибудь одном, ведь рынок сбыта был не настолько большим, чтобы позволить отдельный магазин для каждого вида товаров… У тех супругов было двое детей. Их сын был ее ровесником и учился с ней в школе. Правда, по ним было незаметно, что они ее узнали, но она на это и не рассчитывала. Она никогда особенно не дружила с этим мальчиком. С ним все хотели общаться, он всегда носил самую модную одежду и был загорелым от частых поездок за границу. Эти люди не боялись показать, как у них много денег, и она подозревала, что порой они пытались казаться богаче, чем на самом деле.

У этого мальчишки имя было Храпн[9], но его обычно звали Вороненком. Когда она была помладше, то обожала его, как и все девчонки в классе, но повзрослев, она стала смотреть на него по-другому. Она считала, что он задирает нос и отвратительно ведет себя с теми одноклассниками, кто в чем-то уступает другим. Она вспомнила, как он отзывался о другом мальчике, который был и робким, и несимпатичным: громко говорил, какой тот урод и слабак, сидя всего лишь в паре метров от него, – и Эльма наблюдала, как некрасивый мальчик сполз со стула, а потом резко встал и бросился вон из класса. А Вороненок с приятелями громко хохотали. Еще она вспомнила, как он вдруг подружился с Эйрун – девочкой, которую все считали странной, и попросил спеть перед всем классом песенку собственного сочинения. Он обещал пригласить ее на танцы – это, конечно, была наглая ложь. Когда девочка запела песню, весь класс грянул от хохота. И даже учителю было трудно сдержаться: его губы так и норовили расплыться в улыбке. Она до сих пор помнила, какое лицо стало у той девочки, когда она поняла, что смеются над