денег. Молю, выпустите нас. С голоду помираем. Мы всего лишь шпильман, пользы от нас никакой, одна обуза.

– Хм, – ответствовал господин барон и ушёл. Просто ушёл, и всё. За ним зазвенели по лестнице рыцарские шпоры.

– Бери свою денежку и убирайся отсюда, пока цела, – сказал солдат, – Готфрида из-за тебя убили.

– Как убили? Совсем?

– Нет, пёсья кровь! На время.

– Почему из-за меня? Я его туда не посылала. Меня же тоже убить могли. – Арлетта тихо осела на каменный пол. Сделала вид, что ищет монетку. Но пальцы дрожали, и искать ничего не получалось.

– О тебе никто плакать не станет. А у него семья, – буркнул солдат. Тяжко вздохнул, подумал и добавил: – И ваще… Тихо сидите. Не рыпайтесь, наружу не рвитесь. Никто вас не выпустит. Только подумают, что вы от короля подосланы.

Ну да. Известное дело. Шпильманы во всякой вине виноваты. Особенно Арлетта, девочка-несчастье. Другая бы не тряслась, а барона бы этого в два счета разжалобила. Хотя, похоже, он из таких, кого ничем не прошибёшь. Среди сильных мира сего таких почему-то много. Вот солдат, хоть и ругался, а с пола поднял. И денежку подобрал, в руку сунул и с лестницы спуститься помог.

А уж до родной повозки довёл Фиделио. Видно, надеялся, что там еды дадут. Но еды не было. Только охрипший от тревоги Бенедикт, Великолепный Макс и три голодных лабуха. Все накинулись на неё с расспросами. Арлетта отвечала кое-как. В ушах стоял противный свист, и дрожь не прекращалась. Да ещё и мутить начало. Как это легко и просто устроено. Был человек, кирасу свою дурацкую жалел, и всё. Нет человека. Она забилась под повозку и крепко обняла Фиделио. Хуже голодной тоски только тоска смертная. Кто бы ни победил – всё равно погибать. Быстро и просто.

Заскрипели костыли. Наконец, заявился ночной брат. Спокойный, довольный, похоже, что и сытый. К костру не пошёл, а уселся рядом. Прислонился спиной к колесу, со стоном облегчения вытянул больную ногу.

Пахло от него почему-то дёгтем, густой ядрёной колёсной мазью.

– Где ты был? – не выдержала Арлетта.

– А ты?

– На стене.

Ну, может, хоть это его проймёт.

– Холера! Зачем?

Надо же, проняло.

– Приказ господина барона, – отрезала Арлетта. Хотела проявить достойную сдержанность, не говорить больше ничего, но не утерпела, торопливым шёпотом поведала, как было дело. А что ж? Сколько раз бывало: расскажешь – и сможешь забыть. Забыть всё это ей очень хотелось.

– Ага, – сказал ночной брат, – а ты запомнила?

– Что?

– Где королевские войска стоят. Сможешь повторить, чего они там барону докладывали?

– Смогу, не дурочка. А ты что, и вправду подсыл-соглядатай?

– А ещё колдун, убийца и двоедушник. Рассказывай.

– Ну, к мосту большое войско идёт, вон оттуда.

– Ага с севера, от Чернопенья.

– А в Сенной балке, уж не знаю, где это…

– Я знаю. Дальше давай. Чего там в Сенной балке?

Слушал, иногда переспрашивал, кряхтя, поглаживал больную ногу, а ночь всё тянулась и тянулась. Долгая ночь перед штурмом. Арлетте больше не было страшно, только тоскливо.

– Когда ж это кончится? – в сердцах прошептала она и поняла, что тишина постепенно заполняется звуками. Шорох многих шагов. Негромко звякнул металл. Глухо простучали копыта. Всадники. Целый отряд. Строятся на замковой площади. Ноги лошадям тряпками обвязали.

– Так, – встрепенулся ночной брат, – Арлетта, собирай вещи и в повозку. Уложи там всё, закрепи получше, чтоб не болталось. Макс, живо смазывай колеса. Вот, я дёгтя добыл. Бенедикт, давай запрягать. Ох, нет. Сначала повозку на руках развернуть придётся.

– Мы поможем, – засуетился Лотариус.

Вот тоже, пиявки. Помогут они. Присосались – не оторвёшь.

– Зачем всё это? – мрачно спросил Бенедикт.

– Барон вылазку готовит, на рассвете королевские войска на штурм пойдут, а он первый на них напасть хочет, – торопливо зашептал ночной брат. – Надо чего-то делать, пока люди оружие в руках держать могут и вся армия с голоду не окочурилась. Или они сейчас осаду снимут и на столицу рванут, или будут пробиваться в Светец-Северный, в вотчину к союзнику. Здесь сидеть – верная погибель.

– И что?

– Войску выйти надо. Ворота откроют.

– Так мост сожжён, – встрял Лотариус.

– Зато опоры целы. Они два дня щиты сколачивали. Положат сверху, закрепят на скорую руку.

– А мы тут при чём? – продолжал ворчать Бенедикт.

– При том. Запрягай, давай. Только тихо.

Фиделио, увлечённый всеобщей суетой, вздумал было гавкать. Арлетта зашипела на него. Ночной брат походя потрепал пса по лохматой башке, шепнул что-то. Помогая запрягать, тихо поговорил с конём, погладил по сырой от тумана шкуре.

– Ну вот и всё. Обнимемся, что ли, напоследок.

«Верно говорит, – подумала Арлетта, – надо попрощаться, как перед смертью».

– Простите, коли чем обидела.

Сказала, как надлежит, как ещё мама Катерина научила.

На плечо легла рука ночного брата.

– Ар ен йор скольд.

– Чего?

Вроде по-свейски сказано, а ничего не понятно.

– Я говорю, белое платье тебе к лицу.

– Чего?! – свейский Арлетта знала не очень хорошо, но достаточно, чтоб понять: про платья в сказанном нет ни слова. Ну ничего себе. Две недели молчал как пень, а теперь вспомнил. Значит, не показалось тогда. Но обдумывать всё это опять было некогда.

– Арлетта и Макс – в повозку, – принялся распоряжаться ночной брат. – Я на козлах. Остальные идут рядом, держатся за борт. Или бегут. Это уж как получится. Но борт не отпускать.

– Какое право имеешь ты распорядиться?! – возмутился Бенедикт. – Конь есть мой. И повозка.

– Молчать! – рявкнул ночной брат так, что Арлетта, пискнув, в один миг оказалась в повозке. Не хуже господина барона рявкнул, хотя и шёпотом. Вот что значит белая кость.

Глава 16

Цепи и шестерни были хорошо смазаны. Решётка поднималась тихо, без скрипа и лязга. Войско, выстроенное в крепостном дворе, тоже двинулось так тихо, как только может двигаться большое войско. Впереди, покряхтывая, тащили деревянные щиты – настилать мост. Тут же шли плотники со скобами и верёвками, на скорую руку крепить настил к уцелевшим сваям. Затем конные – прорвать заслон у моста, быстро обойти королевское войско, ударить с фланга, порубить везущих таран и прочие осадные приспособления. Глухо тукали обмотанные тряпьём копыта. Затем в угрюмом молчании под арку ворот начала втягиваться пехота.

– Поехали, – выждав малое время, сказал ночной брат, и Арлетта почувствовала, как повозка тронулась, затряслась по разбитой ядрами брусчатке. Заскулил Фиделио. Арлетта покрепче навалилась на него, притиснула к складкам сырого полотна свёрнутой крыши, чтоб не вздумал вырваться и сбежать. Растянувшийся рядом Великолепный Макс тоже скулил. Всё просил Арлетту лечь пониже, спрятаться за бортом повозки. Лабухи и Бенедикт шли молча, широко шагали в такт разгонявшимся колёсам. Ох, зря всё это, ох, зря. Как ни торопись, а решётка упадёт раньше. И тогда… Правильно говорил тот солдат: «Сидите тихо и не рыпайтесь».

– Э… это чё такое? Кто разрешил? – хрипло донеслось сверху, с надвратной башни.

– Да никто… Опускай, телепень, опускай!

Арлетта втянула голову в плечи, зарылась в складки полотна, будто это