появилась цель. Не призрачная и эфемерная, а реальная и достижимая – не допустить катастрофы. Сделать так, чтобы вирус «мертвого города» не зародился в их мирах. Все готовились к тяжелой борьбе с судьбой, когда придется взять на себя огромную ответственность, действовать решительно и быстро, возможно, подставиться под удар, а потому сейчас вся команда наслаждалась отдыхом, ставшим своеобразным затишьем перед бурей.

Выпускной подобрался незаметно. Раз – и завтра уже придется покинуть родные стены альма-матер. Осознавшие этот не слишком приятный факт друзья собрались в полном составе. Решение пришло мгновенно, и спустя несколько десятков минут команда, в гражданской одежде, открыто прошла через центральные ворота Академии. Впереди их ждала целая ночь веселья, море выпивки и приключений!

Первым номером в списке развлечений стал уже привычный ночной клуб. Громкая музыка, туман, создаваемый табачным дымом, веселящиеся парни и девушки, большинство которых были курсантами Академии или Школы, и реки всевозможного алкоголя. Вечеру предстояло затянуться до утра! Вечеринка, похожая на смесь выпускного, дембеля и проводов в армию, слилась для друзей в какофонию звуков, вкусов, запахов, цветов. Коктейли сменяли друг друга, постепенно повышался градус, музыка уже не казалась громкой, а тело требовало танцев, и все чаще команда выходила в центр танцпола. К концу ночи Муха постоянно лез на стол танцевать с полуголыми девушками, Рома с Настей все дольше обжимались в одном из неосвещенных углов, а Артем практически не отходил от барной стойки, тратя последние оставшиеся сбережения на выпивку.

Стоит ли говорить, что к рассвету, когда потребовалось возвращаться в Академию, все были не в самом свежем состоянии? Ситуацию спасла запасливая Николаева, в аптечке у которой нашлось какое-то новейшее протрезвляющее средство. К сожалению, даже подобная блажь небес имела некоторые минусы, и все утро курсанты мучились резкой головной болью, приправленной постоянной сухостью во рту. Более-менее помогли только контрастный душ и несколько обезболивающих препаратов, окончательно убравших похмельные последствия стремительного отрезвления.

Церемония начиналась сразу после обеда, а потому, как только часы пробили два часа, команда, одетая в парадную форму, которую по случаю выпуска пришлось примерить даже Насте, вышла в цветущий весенний парк. Среди деревьев, казалось, в хаотичном порядке расположились столики с легкими закусками и шампанским, а в тени прятались лавочки для уставших ходить курсантов и наставников. По вымощенным брусчаткой аллеям стайками прогуливались воспитанники Академии, наслаждаясь последними часами пребывания на Территории и общения с друзьями, временно ставшими семьей. Сама атмосфера пропиталась легкой грустью, переплетающейся с торжественностью.

В центре парка, возле небольшого фонтанчика, представляющего собой мраморную скульптуру обнаженной девушки, с задумчивым видом выливающей воду из кувшина, построили невысокий деревянный помост, выкрашенный в фирменный белый цвет, на котором установили микрофон и акустическую систему. Сейчас импровизированная сцена была пуста, а из колонок лилась негромкая классическая музыка, добавляя в столь волнительный миг умиротворения.

В какой-то момент на сцену поднялся лично ректор Академии и многозначительно покашлял в микрофон, привлекая внимание к своей весьма значимой персоне и вынуждая выпускников подойти к небольшой открытой площадке перед помостом.

– Сегодня знаменательный день! – начал он речь, одернув чуть сбившийся белоснежный пиджак. – Все вы прошли долгий и трудный путь, наполненный лишениями и сложностями. Каждый стал чем-то большим, чем просто курсант! Наверняка многие слышали выражение: «Один в поле не воин!», однако вы даже не представляете, как много для мира может сделать один человек! В нашем случае – это определенный индивид, тот, кому суждено оказаться в гуще стремительно развивающихся событий. Этот человек – каждый из вас. Скажите себе: «Я избранный!» – и будете правы. Вы все закончили обучение и готовы принять ответственность за судьбы простых людей, друзей и родных. Я хочу, чтобы каждый вышел на эту сцену и перед своими братьями и сестрами, шедшими с вами бок о бок все эти годы, принес клятву самому Равновесию этого мира и достойно принял оказанную ему честь! Прошу!

Медленно, в гробовой тишине, на сцену поднялся Ястребов, как командир группы, обладающей лидирующим местом в рейтинге. Артем отвернулся; после недавних событий неприязнь к Андрею сменилась яростью, всепоглощающей ненавистью. Он даже не стал прислушиваться к его клятве, отстранившись и сосредоточившись на мерном журчании воды в фонтане, вблизи которого заняла место его команда. Когда Муха бесцеремонно ударил его по плечу, кивнув в сторону помоста, Покровский собрался и решительно пошел вперед. Выйдя к микрофону и оглядев стоящих перед ним людей в белоснежных парадных костюмах, курсант на мгновение испугался, что совершенно не знает, о какой клятве идет речь, но слова, словно по мановению волшебной палочки, начали сами всплывать в подсознании.

– Я, Покровский Артем Сергеевич, клянусь оберегать свой мир от разрушения, поддерживать в нем Равновесие и защищать его до последней капли крови, всемерно способствуя славе и процветанию его. Клянусь возложенный на меня долг выполнять с полным напряжением сил, имея в помыслах исключительно пользу мира и не щадя жизни ради блага Равновесия. Клянусь быть добросовестным, храбрым и не нарушать своей клятвы из-за корысти, родства, дружбы и вражды.

Закончив с клятвой, командир развернулся к стоящему у его правого плеча ректору и преклонил колено, словно в тумане протянув левую руку вперед. Запястье обожгло резкой болью, заставив болезненно поморщиться. Отметив, что церемония для него окончена, Артем на ватных ногах пошел в сторону команды, на ходу похлопав по плечу идущего к сцене Муху. Все звуки доносились словно сквозь плотный слой ваты, а перед глазами все расплывалось. Лишь когда все друзья закончили приносить клятвы и теперь ошеломленно стояли возле фонтана, дымка сползла с сознания, резко возвращая реальные мироощущения.

– Уф, такое ощущение, будто меня наркотой надышаться заставили, – опередив на мгновение Покровского, сказал Муха. – Может, откат после бурной ночи?

– Не думаю, – ответил Артем, глядя в затуманенные глаза Ромы и Насти. – Тут всех как будто чем-то накрыли разом. Наверное, чтобы мы прочувствовали сей ответственный момент в полной мере, – добавил он и изумленно прервался, скользнув взглядом по запястью левой руки. – Ох, ё-моё…

На светлой коже темнела свежая татуировка, символ Академии – знак бесконечности, часть линии которого заменена красивой вязью латинских букв, образующих фразу «Pax optima rerum est». А чуть ниже, под одним из колец перевернутой восьмерки, красовалось маленькое перо – символ группы дипломатического обучения.