Шрифт:
Закладка:
Первый встречный милиционер или дружинник сразу же выкрутит ниппеля. Тут рядом штаб ДНД, сразу магазином.
Мы с Витькой почесали по мостовой. Так принято. Горожане по вечерам выходят на Красную такими большими семьями, что не вместит тротуар. А на проезжей части, если они и сталкивались так чтобы не разойтись, то лишь для того, чтобы поздороваться.
* * *— Здравствуй, Денисов, — сказала Елизавета Фёдоровна (она хоть и соседка, на работе зовёт меня исключительно по фамилии), — что, «Рамаяну» принёс? Скоро месяц, как должен вернуть. А ты, Григорьев, записываться надумал к шестому-то классу?
Пока Витька такал, отнекивался протискиваясь ближе к столу, чтобы не было видно его грязных ног, я лихорадочно вспоминал, куда же могла подеваться библиотечная книга. Это для тёти Лизы я брал её месяц назад, а для меня… более полувека прошло!
Дождавшись, когда библиотекарский взгляд снова обратится ко мне, я уже выдумал уважительную причину, которую назову. Начал издалека:
— Нет, Елизавета Фёдоровна, я по другому вопросу. Мне надо что-нибудь из творчества Евгения Титаренко. А «Рамаяну» я смогу принести не раньше чем через неделю. Её сейчас бабушка читает. Медленно, по слогам, перед сном.
— Сам-то хоть открывал? — строго спросила она, прежде чем скрыться за книжными стеллажами.
— А как же! Проглотил залпом! — не моргнув глазом, выпалил я. — Древнеиндийский эпос, летучий слог, яркие иллюстрации! Не случайно Елена Акимовна так зачиталась!
Насчёт летучего слога лихо придумалось! Понравилось самому.
Как говаривал Петр Васильевич, «молодые мозги, оборотистые». В старости такие сравнения мне давались ценою долгих раздумий и двух-трёх выкуренных сигарет.
Книгу, которую вынесла тётя Лиза, я никогда раньше не видел. Но для того чтобы вспомнить автора, мне хватило беглого взгляда на титульный лист картонной обложки. Она была столь же чёрной, как жизнь человека, добрая треть которой пройдёт в психушке. Ну, конечно же! Евгений Титаренко — родной брат Раисы Максимовны Горбачёвой, а повесть «Открытия, войны, странствия адмирал — генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей» первая из его изданных книг, не считая «Обвала», который забраковала цензура.
Елизавета Фёдоровна заполняла читательский формуляр, а я освежал в памяти всё, что слышал о нём в шоу Андрея Малахова «Пусть говорят» и читал в интернете. Оно ведь как: пока первого президента СССР с высокого поста не пошарили, народ и слыхом не слыхивал, что у его супруги такой знаменитый брат. Иное дело, враги. Только стал Горбачёв членом ЦК КПСС — его родственные связи стали предметом пристального изучения для иностранных спецслужб. И самым слабым звеном в этой цепочке все посчитали Евгения Титаренко. Нет, любовь к Родине была у него в крови, но имелся один недостаток. Пил человек.
Ну, как пил? Книжки-то он писал. С периодичностью в два-три года они выходили в свет. В лечебнице для душевнобольных, куда он впервые попал в 1973 году, была у него двухкомнатная палата, пишущая машинка и запасы бумаги. Только нагрянут в Воронеж представители Запада с предложением снять фильм по его книге — писателя раз! — и туда!
За долгую жизнь я встречал многих людей, бросивших пить. Но даже не слышал о тех, кто был излечен в стационаре против своей воли. Становится только хуже. После месяцев воздержания, стоит хоть капле спиртного попасть на язык, и организм выбирает то что не допито в кратчайшие сроки.
Не каждой творческой личности понравится навязчивая опека. Отстоит человек в очереди за водкой с четырнадцати часов и до позднего вечера. Кажется вот он, прилавок. Но подходят к нему две серые тени:
— А вам, Евгений Максимович, мы не рекомендуем…
Все писатели пьют. Больше них употребляют только поэты. Тот же классик ненецкой литературы Василий Ледков — он по этому делу костер из паркета в гостиничном номере разводил. И ничего, никто его в психушку даже не пытался определить. Ему можно, а вот родственнику Горбачёва нельзя!
Пытался, конечно, Титаренко постоять за себя. Ездил в Москву, поговорить с зятем. Что там было, никто не знает. Но только нашли его на окраине города с многочисленными травмами головы. Месяц потом отходил в клинике Склифосовского. Когда надо, КГБ рядом не оказалось. Или наоборот. Зато было теперь что лечить. А всего у него было более двадцати сотрясений мозга. Какому милиционеру понравятся крамольные речи у водочных магазинов?
В 1985 году, в Центрально-Чернозёмном издательстве тиражом 30000 экземпляров вышла последняя книга автора «На маленьком кусочке вселенной». Через 4 года он окончательно прописался в пятиместной палате «Орловки», ещё через 3 окончательно признан недееспособным, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И опять, когда надо, родственников, чтобы взять под опеку, у него не нашлось. Кому же тогда он всю жизнь мешал?
«Мой брат — одаренный, талантливый человек, — говорила Раиса Максимовна в интервью того времени. — Но его дарованиям не суждено было сбыться. Его талант оказался невостребованным и погубленным. Брат пьет и по многу месяцев проводит в больнице. Его судьба — это драма матери и отца. Это моя постоянная боль, которую я ношу в сердце уже больше 30 лет. Я горько переживаю его трагедию, тем более что в детстве мы были очень близки, между нами всегда была особая душевная связь и привязанность. Тяжело и больно…»
«Все земное интересовало его лишь тогда, когда затрагивало буквально, как пенек на дороге, о который можно споткнуться…» — отвечал Евгений Максимович в одной из своих книг…
Витька толкнул меня локтем в бок, кивнул головой в сторону выхода. Типа того, что погнали, чего ждём? Действительно, что это я? «Адмирал — генералиссимус» лежит на краю стола. Осталось лишь расписаться в читательском формуляре…
Библиотека у нас в парке, к центральному входу наискосок, под широкий квадратный портал с надписью «Городской сад». Слева от раскрытых ворот располагалась касса (по вечерам вход сюда был платным), с другой стороны продавали мороженое и лимонад.
Увидев, что Витька притормозил, я это дело пресёк:
— Погнали, погнали! Бандероль штука дорогая. Рубля может и не хватить.
И ведь как в воду смотрел, падла! Само отправление что? —
