На следующий день появился Алексей. Он влетел в дом без стука, не снимая обуви, не здороваясь.

– Так! – зло процедил он. – И что мы тут делаем?!

– Алексей, прости! – спешно начала Аня. – Вчера так устала, что уснула прямо здесь. Ты меня прости. Пойдём домой.

– Пойдём, конечно, домой, – весело сказал Алексей. – Будем разговаривать, почему ты мужа не уважаешь и ночуешь, где попало.

Мама, всё это время стоявшая в углу комнаты, бросилась к Алексею, сложила руки в молитве и, сглатывая слёзы, заговорила:

– Не тронь её больше! Хватит! Пожалуйста! И так чуть не убил! Хоть бы дитё своё пожалел, изверг!

Кадык Алексея принялся ходить ходуном. Уж Аня знала – плохой признак. Как она ненавидела этот его кадык – непомерно выпирающий, острый, жуткий, отвратительный кадык.

– Уйди с дороги! – взревел Алексей и толкнул мать.

Мама пошатнулась, попыталась схватиться за буфет, но руки скользнули по гладкой поверхности и она упала. Аня, ещё слабая и беспомощная, неуклюжая и медленная, встала между мужем и матерью.

– Ух ты! Смелая моя! – захохотал Алексей. – Сейчас я тебя научу на чьей стороне всегда должна быть жена. Он поднял руку… Две женщины – мать и дочь – в едином порыве наклонились друг к другу, спеша взаимно укрыть самого дорогого человека.

Но удара не последовало. Вместо него раздался крик.

– Не тронь! – в комнате стоял отец. Руки его тряслись, глаза горели.

– Аааа! – весело протянул Алексей. – Старый вояка. Ну здрасьте. Давно не виделись. А я тут твою дочь воспитываю. Пытаюсь ей растолковать, что приличная жена должна дома ночевать, с мужем. Ты вот как считаешь? Прав я или не прав? – он задиристо ухмыльнулся.

Аня помогла маме подняться. Они прижались друг к другу и со страхом смотрели то на Алексея, то на отца. Отец же стоял молча. Казалось, он не слышит издёвок зятя. Сосредоточенно о чём-то думал.

Воспользовавшись паузой, Аня обратилась к мужу:

– Пойдём, Алексей! Пожалуйста. Я всё поняла.

Тот взглянул на жену. Немного смягчился:

– Ладно! Пойдём, – почему-то смягчился Алексей. – Но запомни… Ещё раз! – и он так крепко сжал пальцы в кулак, что на руке косточки побелели, а вены взбухли, и погрозил сначала Ане, а потом повернулся и к матери.

– Не сметь трогать мою дочь! – не своим голосом взревел отец.

Девушка обернулась к отцу. Он был бледен и тяжело дышал. На лбу выступили капли пота. Алексей же, словно огромный зверь, занял всё пространство между ней и отцом. Ане показалось, что она снова маленькая девочка и стоит в чаще леса. И видит большущего медведя. Он источает пар, иногда открывает пасть и шатается из стороны в сторону. И папа… Как тогда… Тем же движением руки откуда-то выхватил нож и занёс его над зверем, теперь уже над Алексеем. Лицо отца обострилось. Зубы сжались так, что был слышен скрежет. Отец застыл, только грудь то поднималась, то опускалась. Алексей, несмотря на рост и размеры, быстро и ловко подскочил к отцу. Тот и опомниться не успел, как рука зятя перехватила его кисть с ножом и так крепко её сжала, что оружие безвольно упало на пол, глухо брякнув об дерево. Дальше тишина. Рука Алексея по-прежнему сжимала кисть отца. Аня видела, папа не выдерживает, лицо его покраснело, колени задрожали. Послышался стон.

– Алексей, миленький! Прошу! Умоляю! Отпусти! Не надо! – Аня бросилась на колени и схватила мужа за ноги. Она смотрела на него снизу вверх глазами полными отчаяния и бессилия и всё повторяла: «Отпусти! Умоляю!».

Наконец Алексей разжал пальцы. Свободной рукой отец обхватил искорёженную кисть.

– Вот так-то, вояка! – произнёс Алексей. Он ногой отпихнул беременную жену и направился к выходу. Аня бросилась за ним.

Папа умер через месяц. Хоронить его пришли только Аня и мама. Первомайские дни стояли тёплые, но по ночам легкий морозец не давал земле окончательно прогреться. Мужики, которым мама заплатила за помощь, отчаянно били лопатами по не оттаявшему грунту. Две одинокие, потерянные женщины стояли на пронизывающем ветру, отчаянно обнявшись. Только друг в друге теперь они искали защиту, поддержку и тепло. Наконец выкопали яму.

– Вам придётся надбавить. Уж больно долго возились! – сказал главный из мужиков. Мама молча кивнула.

Гроб опустили в яму. Первой подошла мама. Она долго стояла на краю, мерно раскачивалась в такт порывам ветра и, казалось, хотела упасть в эту яму и навеки остаться рядом с отцом. Мама что-то шептала, поднимала глаза к небу, затем опускала вниз. Небо, доселе ясное и безоблачное, покрылось мрачными тучами. Заморосил дождь.

Мать наконец отошла. Аня взяла горсть земли и тоже подошла к могиле. Только сейчас она поняла – папы нет. Нет папы. И больше никогда не будет. Не будет его сильных рук, не будет спокойного голоса, не будет заботы и тепла. Всё! Кончено! Теперь уже точно вся прежняя жизнь бесследно канула. И осталась только могила, да одинокая мать, такая же бессильная и слабая перед лицом страшной реальности. «Папа!», – Аня прокричала заветное слово. И оно прошло через всё нутро. И сильнейшим ударом вонзилось в сердце. Аня зарыдала. В голос. И ей не хотелось успокаиваться. Ей так нужны были эти слёзы! И этот дождь, усиливающийся, хлыстающий по лицу. Вода должна очистить, смыть всю грязь и боль последних месяцев. Растворить бесконечный ужас жизни. Мама обняла дочь:

– Он был очень хорошим человеком. Преданно защищал Родину. Честно, усердно работал. Но не сумел стать хорошим отцом. Это не его вина. Ань, не держи на него зла. Его так воспитывали. И он считал, что так правильно. Он тебя любил больше всего на свете. Прости его, дочка. Он так переживал и съедал себя за то, что сделал что-то не так, что не смог защитить и уберечь тебя.

– Нет, мам! Ты не поняла. Я его очень любила, очень. А никогда не говорила ему этого. А теперь всё! Папы нет и никогда не будет! Всё! – и Аня снова зарыдала.

Порывы ветра поднимали вверх подол пальто, срывали платок с головы. Две женские фигуры, одетые во всё чёрное, стояли на краю свежей могилы. Крепко держались друг за друга – и не было больше в мире никого кроме них двоих. И осознавали они настоящее и боялись упустить последнего человека, за которого можно держаться не только руками, но и душой. Со стороны казалось, что это две большие птицы смотрят на свежую рыхлую землю, вдыхают запах дождя и не хотят двинуться с места. Они ждали, мечтали, что ветер поднимет их тела