Шрифт:
Закладка:
Я запомнила все маршруты из Флоренции в Рим. Это была самая скучная, но и самая нужная информация. Все мои планы могут рухнуть, если меня вдруг настигнет какая-нибудь забастовка, повышенный трафик или авария на кольцевой развязке. Какой-нибудь сумасшедший гонщик разобьется в полете на своей «веспе», все застопорит, и холодная вселенная сведет на нет любое самое тщательное планирование. Поэтому единственное, что нужно, это подробно изучить расписание поездов и автобусов, все входы и выходы на всех станциях, маршруты следования и автомобильные трассы, потому что все дороги так или иначе ведут в Рим, но не все — к надежному алиби.
Как я уже говорила, тюремная еда омерзительна, но и здесь можно сделать ее лучше. В большинстве случаев, когда питание зависит от экономики заведения, еда состоит преимущественно из полуфабрикатов, приготовленных теми, кто совершенно не заботится о людях, у которых нет выбора. Эти полуфабрикаты — консервы, пресервы и смеси — соответствуют правилам, разработанным Министерством сельского хозяйства США, но почти никто не обращает внимания на то, что эта институция, по сути, полностью зависит от агробизнеса. Давайте я уточню: Министерство сельского хозяйства США — на самом деле как страна чудес для большого бизнеса. Всего несколько корпораций диктуют американцам, что есть, потому что они, по сути, контролируют наше Министерство сельского хозяйства. Это они создали пирамиду питания, чтобы она работала исключительно в их интересах, а не удовлетворяла физические потребности человека. Таким образом, питание в школах и тюрьмах не зависит от того, что необходимо для здоровья и / или жизни растущим детям, а что — взрослым людям. Поэтому все блюда, которые подаются в этих заведениях, разработали, скорее, какие-то бюрократические роботы, работающие на стороне агрокорпораций и заботящиеся исключительно о том, чтобы продукты стоили как можно дешевле.
Можно зайти с другой стороны. В тридцатые годы прошлого века в Америке фермеров было на пять миллионов больше, чем сейчас. Меньше ста лет назад они производили гораздо более широкий ассортимент продуктов питания. Но сейчас этих ферм больше нет. Вместо них появились транснациональные корпорации типа «Монсанто» или «Дюпон», намеренно сокращающие количество аграрных культур, заменяя их сырьем, из которого затем производят тошнотворные продукты питания для нашего стола. В результате мы получаем более дешевую еду (и самая дешевая как раз поступает в государственные школы и тюрьмы), но при этом теряем все остальное.
Кстати, в Бедфорд-Хиллз еда много лучше, чем в большинстве американских тюрем. У нас есть свой сад и разные благотворители, сторонники тюремных реформ, религиозные организации и обычные добровольцы, которые, помогая, показывают, что верят в нас. Но, несмотря на это, трехразовое питание здесь состоит в основном из белых продуктов: белый хлеб, белое молоко, белый рис, белый картофель. Мясо, какое ни на есть, практически несъедобно. Оно, конечно, не самого последнего сорта Д, пригодного для употребления в пищу человеком, но и сорта на самом деле такого нет. Это миф, который придумали в девяностые годы как раз для того, чтобы отвлечь народ от реальной угрозы, например обилия пестицидов, которые создает «Дюпон» и из-за которых вымирают медоносные пчелы. Министерство сельского хозяйства США, при всей его сомнительной мудрости, разработало тогда градацию мяса по категориям: основное, отборное, высшей категории, стандартное, коммерческое, полезное, разделочное и консервное. Естественно, нам, заключенным (и детям в государственных школах), достается мясо последних категорий, которые как раз обозначаются буквой Д. Оно, конечно, съедобное, но не совсем хорошее.
В Бедфорд-Хиллз только самые неудачливые заключенные полагаются на казенное трехразовое питание. На самом деле местные обитатели живут по законам собственной экономики. Она напоминает кашу из топора, туристический поход и малазийский ночной рынок одновременно. У кого-то есть банка консервированного нута и портативная плита, у кого-то тушенка из курицы, маринад, зеленая фасоль или что-то еще. Мы все это сваливаем в кучу и пытаемся приготовить что-нибудь вкусное. Самые удачливые из нас имеют в своем арсенале мультиварки или электрические кастрюли. Все мы несчастные гурманы в этом заточении.
Надо сказать, что мне страшно повезло, потому что я тут неприлично богата. Перед заключением в тюрьму я успела продать квартиру, обналичить почти полмиллиона долларов и страховку, продала все активы, поэтому на моем банковском счету образовалась семизначная сумма. Я попала в тюрьму с кучей денег. Я умру здесь с этой же кучей денег. Даже после того, как я выплатила все судебные издержки и удовлетворила финансовый иск родственников Казимира, у меня остались деньги (и даже добавились, потому что нет лучшего средства продвижения книг, чем дурная слава). Я могу в любой момент купить что-то в местном магазинчике, у меня всегда есть запас консервов, мои отец, брат и сестра присылают мне щедрые посылки с отличными продуктами, которые они покупают для меня. И если бы я жила в таких условиях на свободе, мне было бы комфортно, но здесь, в тюрьме, я просто невообразимо богата. Ну сколько тут может стоить упаковка растворимой лапши?!
Богатый и умный социопат с великолепными кулинарными навыками и отличным набором кухонной утвари, которую позволяет иметь федеральная система исправительных учреждений, становится здесь довольно влиятельным человеком. Если бы я была просто богата, то быстро превратилась бы в мишень, но ко мне никто не цепляется, за исключением тех случаев, когда людям хочется поторговаться, и меня вполне это устраивает. В остальном же я живу, как на острове — отдельно ото всех, довольно далеко, но в то же время у меня есть связь с материком. Я как Сардиния для Италии, Корсика для Франции или Стейтен-Айленд для Нью-Джерси.
Для тюрьмы я питаюсь очень даже хорошо, но для меня — просто ужасно. Однако все относительно и нет ничего прекраснее памяти.
С пастбищ Кремоны я отправилась вместе с Марко во Флоренцию, в его основной офис, а затем на бойню в Фучеккьо, крошечном городке в пятидесяти километрах на запад от стильной Флоренции, на полпути в портовый Ливорно. У этого городка своя долгая и довольно вонючая история — здесь испокон веков занимались выделкой и дублением шкур. В этом месте встречаются с Создателем мычащие коровы, блеющие овцы и целые толпы скрюченных цыплят. Умирают они, как меня уверял Марко, самым гуманным способом из всех возможных.
Марко был просто квинтэссенцией вежливости, представлял меня всем Доротеей, автором одного американского журнала, la scrittora rivista Americana, и очень старался никогда не прикасаться ко мне, никогда не вспоминать, что знает мое тело вдоль и поперек, никогда не показывать, насколько я привлекательна. Марко позаботился
