Шрифт:
Закладка:
Через две недели я вернусь домой. Всё еще жду от тебя хотя бы малого знака радости по этому поводу.
Сегодня поучила длинное и грустное письмо от Хаима Коэна о «деле Лавона». В нем много деталей, связанных с моим Пинхасом Розеном, и все мое сердце с ним, и со всеми неприятностями, которые выпали на его долю. Написала ему длинное письмо, полное любви и приязни. Прошу тебя, напиши ему дату моего приезда и попроси, чтобы он сделал мне подарок – приехал встретить в порту. Он очень обрадуется твоему приглашению, и, быть может, даже ждет его. Даже если он не явится, очень обрадуется приглашению. Сделай это и напиши ему, что мне это очень важно. В последнем письме он писал с грустью, что не мог себе представить такое: найти женщину, которую так полюбит, как меня. Я пытаюсь повлиять на его дочь Дину, чтобы она была с ним, но она человек с характером, и ее отношения с отцом сложны.
Кстати, забыла тебе написать. Клуб прессы в Лондоне находится в доме, где сидел в заключении Томас Мор. У входа в дом висит памятная табличка. Меня интервьюировал корреспондент газеты «Джуиш Кроникл» (Еврейская Хроника). Он рассказал мне, что каждый год в день рождения Мора незнакомые люди приносят сюда большие букеты цветов.
Жду письма,
С любовью,
Наоми
Наоми в отчаянии. А Израиль считает, что сам во всем виноват. Как можно, даже в шутку, говорить о разводе? Она даже не могла представить себе, что муж припомнит ей того, кто сопровождал ее в Италии. В одном из писем она сообщала о приезде этого человека в Берлин, чтобы проведать ее, не подозревая, что это даст повод для ревности. Израиль просто кипит от гнева. В письмах они договаривались, что он приедет в Берлин, и оттуда поедет в Польшу – искать материалы для исследования. Теперь ему приходится проглотить горькую пилюлю. Он считает, что, Наоми напрасно не добилась перевода романа для издательства «Фишер». Но хуже всего то, что Израиль подозревает ее в охлаждении и ослаблении любви к нему.
24.02.61
Лондон
Дорогой мой!
Как ты мог так понять и истолковать эту маленькую легенду, которую я написала для нашей Йехудит? Она взята из романа «Саул и Иоанна». Гейнц рассказывает ее священнику Фридриху Лихту, как одну из легенд, которую его мама рассказывала ему в детстве. И все это происходит на лесной дороге, по пути к барону, исследующему души растений. Эту легенду я не придумала. В ее основе лежит старая германская легенда. Я только добавила финал с возвращением в лоно религии, не имея в виду никакой ассоциации. Лишь для того, чтобы направить беседу между Гейнцем и священником к твоей идее, как примеру пророка Моисея, который вернулся с горы Синай с заповедью – не убий, и тут же убил всех преступников, плясавших вокруг золотого тельца, вместо того, чтобы вернуть их в лоно религии. Так он дал пример тому, что всё относительно.
Ты написал мне о возможности развода. Извини, если я возьму на себя право сказать тебе, что никогда не соглашусь с этим. Есть у тебя возможность, еще взять в руки нож и меня уничтожить. Нет у меня ничего в мире, кроме тебя, и я не проживу и дня без тебя. И даже если будешь силой требовать развод, не пойду на это. Наша Йехудит не будет расти в ненормальных условиях. И даже если ты меня ненавидишь глубокой ненавистью, я верю в силу любви, которая раскрылась и повзрослела. И в ее силах одолеть все раны. Мы будем вместе и так, как ты считаешь это верным, но будем вместе.
Всегда твоя,
с любовью,
Наоми
25.02.61
Гиват Хавива
Дорогая Наоми,
Через час после получения твоего письма от 19.02.61 явился ко мне Абба Ковнер. Его визит заставляет меня тебе немедленно написать. Дело вот в чем. Не знаю, какая причина заставила так срочно пробудиться от спячки наших партизан, после стольких лет, как был создан центр по увековечению участия наших товарищей в борьбе за освобождение из гетто! Вдруг они вспомнили об этом. Как говорит их легендарный командир Абба Ковнер, есть у них бюджет – четверть миллиона лир. Дом должен быть воздвигнут здесь, в Гиват Хавиве. Абба Ковнер, очевидно, будет руководителем этого дома или одним из его руководителей. С этим делом Абба явился ко мне, и попросил обратиться к тебе через меня, чтобы ты задержалась в Германии. Речь идет о том, какие документы можно там добыть – дневники, копии судебных документов, письма, книги, брошюры, касающиеся Катастрофы. Конечно, он знает, что они опомнились слишком поздно, и трудно будет сейчас добыть какие-то важные и не очень важные документы, но в любом случае следует начать. Сейчас каждый день уменьшает количество материала. Он рассказал мне, что здесь, у нас в стране, трудно добыть даже небольшую брошюру, и даже не очень важную, касающуюся Катастрофы. Всё в единый момент невероятно подорожало. Хватают все. Процесс Эйхмана пробудил невероятный интерес, и люди начали здесь читать всё. Происходят непонятные вещи. Сенсация неожиданно переводит внимание на важные исторические дела, которые каждый хотел бы забыть. Потому он считает, что важен каждый день, а ты находишься за границей, и интересовалась этой темой. Ему важно, чтобы ты посетила связанные с этой темой учреждения в Англии. Может, они готовы продать или передать книги, брошюры, фотографии, микрофильмы.
Я разъяснил ему твое положение, сказал, что мне трудно поверить, согласишься ли ты взяться за такую работу, но обещал ему сейчас же написать тебе. В смысле оплаты, сказал он, нет никаких проблем, и все зависит от твоего решения. Надеюсь, что это письмо ты получишь, еще находясь в Англии. Решение в твоих руках. Я не хочу высказать свое мнение по этому поводу, так, во всяком случае, обещал Аббе Ковнеру.
Спасибо за фотографии. Очень красивые лица. Обратил внимание, что ты сейчас причесываешься по-другому. Решила открыть лоб. Тебе
