убедителен и насколько мне поверили, но соседи действительно начали участливо качать головами, немного успокоились, глаза подобрели, пригласили к столу перекусить чем Бог послал. Это оказалось как нельзя кстати. Заработанных денег было не так много, а что меня ждало в Москве, неизвестно. Я не знал, как сложатся отношения с Мариной, так что тратиться не очень-то и хотелось.

Многие наверняка помнят, как в то время органы относились к прописке тех, кто возвращался из «мест не столь отдалённых». И конечно же прописаться в Москве было для меня главной целью.

Прямо с вокзала позвонил Марине, и она без раздумий пригласила к себе — в небольшую комнатушку огромной, из восьми комнат и одной уборной, коммунальной квартиры на Суворовском бульваре. Это было старое кирпичное строение, вплотную примыкавшее к элитному дому, в котором проживали такие известные люди, как Олег Ефремов и Евгений Евстигнеев.

Как я уже упоминал, Марина работала учительницей, причём в школе для недоразвитых ребятишек, и много лет стояла в очереди на улучшение жилищных условий. Однако получить отдельную квартиру ей светило лишь в очень отдалённом будущем. Более радужные перспективы могли появиться при условии, если бы у неё имелся ребёнок другого пола. В тот момент мне и в голову не приходило, что меня могут использовать для получения отдельной квартиры. А если бы и пришло, то вряд ли возмутило: я же тоже как бы использовал Марину для получения законной московской прописки.

Хотя, говорю как на духу, я был по-настоящему увлечён этой женщиной, да и с Эльвирой едва ли не с самого начала у нас сложились тёплые отношения, и я вполне серьёзно намеревался создать семью.

Возможности Комитета народного образования, где Марина стояла в очереди на улучшение жилья, были всегда ограниченны, и они смогли выделить нашей новоиспечённой семье лишь однокомнатную квартиру, причём, как говорится, «у чёрта на рогах».

Тогда, набравшись терпения, я начал обивать пороги всевозможных начальников, которым изливал душу, стараясь сыграть на их слабых струнах, и в конце концов удалось выбить для нас двухкомнатную квартиру в новом доме в районе метро «Павелецкая».

Какое же это было счастье! Моё первое в жизни собственное жилье. Вы не поверите, сколько сил и трудов, не говоря уже о деньгах, я вложил в эту квартиру! Лично мастерил многочисленные встроенные шкафы в коридорах и ванной комнате, сам облицовывал кафельной плиткой кухню, ванную комнату и туалет, циклевал, шлифовал, а потом несколько раз покрывал лаком паркет…

Всё это время Марина была заботлива и нежна, а Эльвира стала даже называть меня папой. Девочка росла слабой, болезненной, и потому я очень много и терпеливо занимался с ней физкультурой.

Казалось бы, что ещё нужно человеку? Живи и радуйся! Однако, как только квартира превратилась в настоящую «конфетку», тут-то всё и началось. Мою «любящую» Марину будто подменили: в неё словно бес вселился, и она превратилась в настоящую фурию. С каждым днём становилась всё более склочной, мелочной, невыносимой. Начала придираться и взрываться по любому поводу. Вместо нормальной жизни начался настоящий ад.

Дошло до того, что однажды бросила мне в лицо:

— Ты получил прописку, я — квартиру, так что уйди по-хорошему!

Но куда я мог уйти? Кроме того, мне действительно было жаль любви, затраченных сил и денег, вложенных в эту квартиру, не говоря уже о том, что только благодаря моим усилиям мы получили двухкомнатную квартиру и мне по праву принадлежала одна из комнат. С этого дня мы стали жить в разных комнатах: я, естественно, занял детскую, то есть маленькую комнату, они с дочерью — большую. Втайне я ещё надеялся, что Марина образумится и всё вернётся в нормальную колею. Но я, по-видимому, плохо её знал. Вы даже представить не можете, сколь изобретательной становится женщина, когда хочет добиться своего! На что только она не шла, чтобы избавиться от меня!..

Даже сейчас, при прошествии стольких лет, мне неприятно вспоминать об этом, тем более делиться с вами этими воспоминаниями. Лишь замечу, что ею предпринимались попытки даже вновь засадить меня за решётку!

Мне повезло, что однажды очередной следователь — очень честный и порядочный человек, — занимающийся нашими семейными «разборками» (к тому времени мы уже развелись официально], мне откровенно сказал:

— Слушай, Доценко, любой ценой беги от неё, а то она тебя действительно посадит…

— Да мне бежать некуда! — с надрывом воскликнул я.

— Поживи где-нибудь, пока вы не разменяете вашу квартиру… — чуть подумав, посоветовал следователь.

— Так она не хочет менять, я ей столько вариантов предлагал. Она хочет жить именно в этой квартире…

— А вот в этом я тебе помогу! — твёрдо заявил капитан. — Найди три варианта размена и вручи ей эти варианты в моём присутствии, и если она не согласится, напиши заявление в Суд.

— И что это даст? — не понял я.

— Суду безразлично, с чем каждый из вас останется после размена, Суд примет первый же вариант. И поверь, твою бывшую благоверную вряд ли устроят, к примеру, две комнаты в коммунальной квартире. Насколько я помню, она так уже жила…

Капитан оказался прав на все сто. Узнав о подобной перспективе, Марина быстро согласилась на один из предложенных мною вариантов. Они въехали в двухкомнатную малогабаритную квартиру, я — в комнату большой, но малонаселённой коммунальной квартиры, всего с двумя соседями и с девятнадцатиметровой кухней, то есть в недалёком будущем можно было разменять её на три однокомнатные квартиры…

Пока продолжалась тяжба с бывшей женой, я развил творческую деятельность на «Мосфильме». После возвращения из неволи я всерьёз побаивался негативного к себе отношения, но, как оказалось, напрасно. Знакомые и даже незнакомые люди отнеслись ко мне не только с участием, но даже с симпатией. И я, восприняв это как аванс, старался изо всех сил доказать всем, и прежде всего самому себе, что я чего-то стою.

Любую свободную минуту я использовал для того, чтобы писать, писать и писать. Пытаясь добиться достойной работы на киностудии, я, чтобы не сдохнуть с голоду, подрабатывал в журналистике и в то время опубликовал более сорока очерков, рассказов, исследований, причём в самых популярных газетах и журналах.

Пик моих журналистских экзерсисов настал после знакомства с уникальным человеком — Михаилом Петровичем Ерёминым, генералом в отставке. У него была удивительная судьба. Родился в 1902 году. Рано осиротев, воспитывался в детском приюте. Потом с помощью своего родственника в пятнадцать лет был принят на Кремлёвские курсы Красных командиров. Окончил с отличием. Стал работать в охране Ленина. В 1941 году ушёл на фронт в должности