«Никита Акоминат из Хон», «Образование Второго Болгарского царства», всеобъемлющий труд «История Византийской империи» в трех томах, «Как возник и развивался в России Восточный вопрос», «История крестовых походов», изданные совместно с В. Н. Бенешевичем «Вазелонские акты» (1927). «Лебединой песней» Ф. И. Успенского стали «Очерки по истории Трапезунтской империи» (Л., 1929). Деятельность Ф. И. Успенского относится к новому расцвету византиноведения в России с конца 1970-х гг., связанному также с деятельностью В. Г. Васильевского[831]. Ф. И. Успенский подготовил богатую почву для развития византиноведения в СССР. Скончался ученый 10 сентября 1928 г. в Ленинграде. Ведущими византинистами и антиковедами России и Европы было написано много статей, посвященных его памяти с восторженными характеристиками личности и творчества[832].

Шмит Федор Иванович (1877-1941)

До 1920 г. (с 1912) Ф. И. Шмит остается профессором, заведующим кафедрой теории и истории искусства историко-филологического факультета Харьковского университета (с декабря 1919 г. был деканом этого факультета). Пытался продолжить исследования Св. Софии, но не получилось. Хотел баллотироваться в академики на место Ф. И. Успенского, тоже не получилось, однако в 1921 г. стал членом Всеукраинской академии наук и переехал в Киев. Принимает деятельное участие в охране памятников искусства и старины, становится директором музея св. Софии в Киеве, в 1924 г. переезжает в Ленинград, где его назначают директором Института истории искусств[833]. Был членом Государственной академии истории материальной культуры, написал монографии «Искусство, его психология, его стилистика, его эволюция» (1919 г.) и «Искусство. Основные проблемы теории и истории» (1925 г.), значительную часть своей деятельности посвятил музееведению, заложив основы отечественной музейной педагогики («Музейное дело», 1929 г.). Помимо этого, Ф. И. Шмит был членом Российской (Государственной) академии художественных наук, Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук, Германского археологического института (1926), Болгарского археологического института (1926). Одним из первых своих учителей музейного дела известный писатель пушкинист С. С. Гейченко считал именно Ф. И. Шмита[834].

В 1933 г. Φ· И. Шмит был арестован в Ленинграде по делу «Российской национальной партии» (оно же «дело славистов»), в 1935 г. он был переведен в Ташкент, где был уволен с последнего места работы (1937) и расстрелян в 1941 г. по доносу. В 1956 г. реабилитирован (посмертно). Некоторые рукописи Ф. И. Шмита хранятся в Государственном музее искусств Узбекистана[835].

Просьбу предоставить ему материалы по храму Св. Софии Ф. И. Шмит озвучивал в письмах не только к Б. В. Фармаковскому, но и к С. Ф. Ольденбургу[836].

Бакланов Николай Борисович (1881-1959)

Архитектор Н. Б. Бакланов происходил из семьи инженера путей сообщения. «Образование Н. Б. Бакланов получил в I Санкт-Петербургской классической гимназии и архитектурном отделении Академии художеств, которое окончил в 1910 г. со званием художника-архитектора»[837]. Участвовал во многих экспедициях: в 1907 г. – командировка Академии наук на Синай, в 1917 г. – в Трапезунд, в 1923-1925 гг. – на Северный Кавказ и в Дагестан; в 1925-1926 гг. руководил экспедицией на Урал, в 1926-1928 гг. принимал участие в раскопках г. Ольвии, в 1927 г. был с экспедицией в Осетии, изучал древний г. Болгар; в 1929 г. изучал древние памятники г. Куня-Ургенч в Хорезме, в 1937 г. был в Узбекистане. В 1937-1940 гг. по командировке Академии художеств изучал памятники архитектуры и искусства Средней Азии, составлял план работ по реставрации и ремонту мечети Тамерлана в Туркестане; в 1939 г. – поездка в Азербайджан; в 1942-1943 гг. изучал памятники архитектуры и орнамента в Самарканде[838]. Был в экспедициях по Средней Азии и многих других[839] в качестве художника, его работы ценятся и продаются на аукционах.

В 1940 г. Бакланов также участвовал в написании Истории западного искусства (средневековая архитектура)[840].

В архивных источниках также упоминаются его неизданные обмеры ныне утраченной Дворцовой церкви Трапезунда, которые он отказался предоставлять Ф. И. Успенскому, статья «Трапезундская экспедиция» и выступление в Московском архитектурном обществе[841] в 1921 г. (в личном фонде сохранилась афиша) на тему памятников Трапезунда. Найти текст его доклада или эту неизданную работу пока не удалось. С другой стороны, возможно, именно эта работа была издана потом в журнале “Byzantion” в 1926 г.

Часть фонда Н. Б. Бакланова находится в частных руках. За присланные сканы акварелей и других рисунков Н. Б. Бакланова, сделанных в Трапезунде, выражаем благодарность коллекционеру В. Б. Кравцову, в чьих руках на тот момент находился указанный личный фонд.

Клуге Николай Карлович (1867-1947)

После Трапезундской экспедиции художник продолжал свою работу художником по найму, в феврале 1920 г. уехал в Константинополь, где жил, давая уроки, пока в 1930 г. не «стал сотрудником американского Византийского института»[842]. Книга Тальбота Райса и Дэвида Рассела составлялась с материалами, которые «предоставил Николай Карлович Клуге», и в том числе на основе его работ и наблюдений. О. В. Иодко, недавно опубликовавшая краткую биографию художника, ссылается на рассказ Г. И. Вздорнова, специалиста по истории древнерусского искусства, говоря об эмиграции Н. К. Клуге: «В марте 1920 г. по предварительной договоренности с французским консулом в Севастополе он выехал в Стамбул, некоторое время спустя там же принял турецкое подданство, а с 1930 года вошел в штат сотрудников американского Византийского института. Именно он открывал и копировал затем мозаики Софии Константинопольской»[843]. Умер Н. К. Клуге в ночь с 30 сентября на 1 октября 1947 г. в госпитале в Стамбуле[844].

Протасов Николай Дмитриевич (1886-1940)

После экспедиции продолжил работу в Московской духовной академии в качестве преподавателя, в РАИМК/ГАИМК[845] (научный сотрудник и ученый секретарь), в музее-заповеднике «Херсонес Таврический», в Крыму в целом (с 1925 г. Н. Д. Протасов вел раскопки в г. Судаке)[846]. На 1923 г. он намечал себе в планах[847] продолжить работу над собранными им в Трапезунде материалами, но никаких следов неопубликованных рукописей по этой тематике обнаружить не удалось[848]. В 1925 г. он планировал сделать доклад под названием «Образцы крепостных сооружений Херсонеса и Трапезунта»[849], но была ли выполнена эта работа – неизвестно. Впоследствии, став сотрудником музея-заповедника «Херсонес Таврический», он больше сосредоточился на исследовании Херсонеса византийской эпохи. Однако в 1929 г. в журнале “Byzantion” вышла в свет статья по материалам Трапезундской экспедиции «Памятники Джевизлика»[850]. Изучением биографии искусствоведа на данный момент занимается И. Л. Кызласова[851]. В разные годы был сотрудником ГИМ, ГБЛ, в 1931 г. Н. Д. Протасов становится