— Это нелепо, — фыркнул Энгрей, взяв себя в руки, — хорошо, даже если здесь предложение тебе кажется неравноценным — ответь за свои слова, мальчишка. Приведи ещё хоть один пример того, когда драконы пытались нагреть руки на том, что им ничего не стоило⁈

— Ты что, шутишь? — Сареф уже, не сдерживаясь, расхохотался во весь голос, — этот пример перед тобой! Когда я появился на свет, драконы сказали моему дяде: воспитывайте Сарефа, как кусок говна, чтобы у него не было своего мнения, чтобы он боялся внешнего мира, чтобы он всегда был удобным и на всё согласным. И потом жили себе, не тужили, пока я в своём клане варился в говне! А что теперь? «Если ты когда-нибудь будешь хотя бы вполовину умён, как о тебе говорят — ты будешь на коленях благодарить Ильмарриона за всё, что он для тебя сделал», — издевательских передразнил он слова Кириана, — ещё бы! Вы же ведь так старались!

После этих слов Энгрея переклинило. Он схватил Сарефа за шиворот и, развернувшись, прижал его к стене.

— Как же ты меня достал, тупой сопляк, — прошипел серый плащ, — да будь моя воля — я бы сам вышвырнул тебя из поместья в эту же секунду! Зачем Ильмаррион тебя вообще здесь держит! Ты же только и делаешь, что ноешь, ноешь, ноешь при каждом удобном случае! Да какие бы в тебе не были силы — оно того не стоит, ты бесполезен, если не можешь унять своё бесконечное нытьё! Сколько можно носиться со своим детством, как с куском протухшего мяса!

— А, ну да, понимаю, — равнодушно ответил Сареф, которого эта выходка совершенно не смутила, зато Хим внутри его разума едва не впал в бешенство, и его пришлось срочно успокаивать, — чужая рана не болит, чужая рана смердит. Я с этим уже сталкивался. Вот только для меня это право напоминать себе о том, что я имею право иногда быть слабым. Что есть вещи, от которых мне бывает грустно и больно, и мне не стыдно об этом говорить.

Энгрей ничего не ответил, лишь продолжая удерживать Сарефа за шиворот. Сареф же поднял руки и, мягко взяв Энгрея за запястья, продолжил:

— А ты утверждаешь, что нет лучшего воспитания, чем в клане Айон. Тогда почему некоторые члены клана, которые вырастают, иногда всю жизнь должны доказывать самим себе, что они этого достойны? Почему они порой должны непрерывно носить на себе Амулеты Железной воли, чтобы не сойти с ума? Почему они иногда могут найти наслаждение только в том, чтобы причинять боль другим? Ты никогда не задавал себе этот вопрос? Если ты бываешь счастлив только в те моменты, когда набиваешь очередное чучело из замученного хилереми, или когда упиваешься властью над очередным пленником — ты уверен, что в этом счастье? Или всё же нет? Где же оно, где твоё счастье, Энгрей? Ты никогда не спрашивал себя об этом?

Эти простые слова оказали на Энгрея самое сокрушительное воздействие. Он отпустил Сарефа и отступил на несколько шагов назад. При этом агьялтовец смотрел на Сарефа с таким страхом, словно в его глазах он на мгновение увидел нечто, что вызывало в нём дикий, животный ужас, которому ни одно существо не может сопротивляться.

— Можешь не отвечать, — Сареф, чувствуя полное превосходство в разговоре, подошёл к Энгрею и чуть тронул его за плечо, — но поищи ответ хотя бы для себя. И если у тебя есть хоть капля сострадания — ты сам позволишь этому несчастному обрести покой.

Отвернувшись, Сареф сделал несколько шагов по направлению к своей комнате, после чего остановился и добавил:

— Жалко ли мне этого зинтерровца? Да, жалко. Я понимаю, что Адральвез пожертвовал им так же, как пожертвовал мной. Заслужил ли он то, что вы с ним сделали? Без сомнения, заслужил, мне трудно представить более страшное преступление, чем толкнуть Жителя Системы к самоубийству. Но никто не заслуживает страдать вечно. И ты это знаешь не хуже меня.

После этих слов за спиной Сарефа послышался громкий шелест плаща. Обернувшись, Сареф понял, что Энгрей буквально испарился на ровном месте. Решив, что ему будет полезно уединиться и подумать о том, что случилось, Сареф невозмутимо развернулся и направился к себе.

— Хозяин, — осторожно спросил Хим в его разуме, — но ведь… вы так не считаете? Или… вы всё же решили, что Адральвез предал вас?

— Не считаю, — ответил ему Сареф, — у нас нет информации и доказательств, и пока они не появятся, я не смогу вынести решение. Но я должен думать о нашей безопасности, Хим. Не забывай, Ильмаррион слышит все наши разговоры. И ему явно не понравится, что я подталкиваю членов Дома Агьялт думать о том, о чём им думать по долгу службы не положено. Поэтому мне пришлось сказать эти слова. Если Ильмаррион будет думать, что я, наконец-то, теряю лояльность к клану Зинтерра — один раз он мне спустит с рук такую шалость.

— Это было очень мудро и дальновидно, хозяин, — с почтением заметил хилереми.

— Что поделать, — Сареф улыбнулся; даже такая простая и ожидаемая похвала прибавила ему немного настроения, — мы находимся в клане Айон уже 3 месяца, и неизвестно, сколько просидим ещё. Поэтому мудрость и дальновидность для нас не роскошь, а залог выживания…

Через несколько дней Сареф гулял по поместью драконов. Он уже достаточно освоился здесь, чтобы ходить везде, где ему захочется (исключая подземелья и личные покои драконов, конечно же). Сопровождал его серый плащ Дома Агьялт Кириан. Энгрея он больше не видел с момента их последнего разговора. И что-то подсказывало Сарефу, что больше и не увидит. Последствий после того разговора для самого Сарефа так и не наступило, но на следующее утро его уже ожидал Кириан.

Этот серый плащ бесил Сарефа ещё больше. Во-первых, он имел типаж, подсознательную неприязнь к которому из-за Джайны Сареф унаследовал на всю жизнь: рыжие волосы и зелёные глаза. Во-вторых, Энгрей был хоть и двинутый на голову, но не особо скрытный, и читать его было не очень сложно. Благо, он часто