Шрифт:
Закладка:
Идеал девства среди «сынов Завета» осуществлялся двояким способом. Во-первых, были bṯûlê[1216] — «девственники» (отсюда bṯûlûṯā[1217] — «девство»), то есть сохранившие девство с рождения и не вступавшие в брак. Во-вторых, были qaddîšê[1218] (отсюда qaddîšûṯā[1219] — «святость») — досл. «святые» (мы переводим его в «Тахвите» также как «целомудренные»)[1220], то есть люди, однажды вступившие в брак, но впоследствии избравшие подвиг воздержания.
Образцами девственников для Афраата выступают Илия и Иоанн Предтеча, а образцом «святых» — Моисей, рассказ о котором очень важен для понимания идеала девства. «Вот написано, возлюбленный мой, о Моисее, что с того времени как явился ему Святой [qaddîšā], он возлюбил святость [qaddîšûṯā], и с того времени, как он получил освящение [eṯqaddeš], его жена больше не служила ему...»[1221]. Видно, что для Афраата была несомненной связь между святостью Бога и святостью человека. Она избирается человеком в ответ на обращение к нему Бога и состоит в соблюдении себя в непорочности и чистоте. Не зря у Афраата столь часты призывы к сохранению чистоты: «Удалив, отбросим от себя всё скверное...»[1222], «Очистим сердце наше от нечестия...»[1223], «Очистим семя наше от терний...»[1224] и др. Поэтому в данном случае мы видим, что слово qaddîšûṯā означает не только воздержание от полового общения, но и всецелую преданность и служение Богу, выражающиеся в отвержении греха и нечистоты (при этом воздержание от половых сношений выступает лишь элементом святой жизни). В таком расширенном значении слово qaddîšûṯā соответствует русскому слову «святость», которое мы иногда используем при переводе.
На чём основывается данный идеал девства? На этот вопрос, являющийся очень важным для истории раннесирийского аскетизма, было высказано несколько точек зрения. А. Выбус убеждён, что идеал девства входил в состав самого вероучения, что вело к отождествлению христианской веры и полового воздержания из-за негативного отношения сирийского христианства к миру[1225]. «Мужчины и женщины в этих новых взаимоотношениях, в которые qyāmā поместил их, призваны бороться не только против зла, но также и против физически-природных условий этого мира... Имущество, брак, как и всякая связь с этим миром, приносятся в жертву ради этого нового qyāmā, который Бог заключил со своим избранником»[1226]. Выдающийся исследователь раннесирийской духовной традиции о. Роберт Маррей обосновывал следующую версию происхождения идеала девства: он связан с «самым искренним раскрытием веры и крещения»[1227] и укоренён в традиции уподобления «нищему, бездомному и безбрачному Иисусу»[1228]. И. Осэр считал, что акцент на девстве связан с тем, что оно является «...условием совершенной любви и обитания Святого Духа в душе»[1229]. О. Джордж Недангат предположил, что «...идея ритуальной чистоты является основным стимулом воздержания у Афраата...»[1230].
Посмотрим, что сам Афраат говорит о причинах избрания девства и воздержания. Во-первых, как мы уже отмечали в разделе IV, для Афраата очень важна тема небесного брачного пира с Женихом-Христом. Афраат не один раз подчёркивает, что, будучи обручённым Христу, христианин не может вступать в брак. Так, предостерегая дочь Завета против сожительства, предложенного «сыном Завета», Афраат советует ответить ему на это следующим образом: «Я обручена Мужу Царю и Ему Одному я служу, а если я оставлю служение Ему и буду служить тебе, то Он разгневается на меня, напишет мне разводное письмо и выведет меня из Своего дома... И так как Жених приготовил Свой вечный пир, то ты сделай подарок и приготовь себя для встречи с Ним, я же заготовлю себе масло, чтобы войти с мудрыми девами и не остаться за воротами с глупыми»[1231]. Следовательно, Афраат уверен в том, что оставление девства и вступление в брак делает христианина «неразумной девой», не взявшей с собой масла.
Во-вторых, вступая в брак, христианин становится более доступным для сатаны, распаляющего человека вожделением к женщине, чтобы лишить его «залога» Святого Духа. Вот что делают «сыны Завета» в указанном случае:
«Когда же вожделением к Еве он будет распалять их —Они обитают отдельно, а не с женами — дочерями Евы»[1232].О том, что половая связь с женщиной препятствует нахождению в человеке Святого Духа, так как она лишает его чистоты, говорится в следующем отрывке, в котором очевидным образом просматривается зависимость пребывания в человеке Святого Духа от его чистоты: «Если кто сохранит в чистоте Дух Христов, то когда Дух пойдёт ко Христу, так Он скажет Ему: «Тело, к которому Я пошёл и которое облеклось в Меня в водах крещения, сохранило Меня в святости [qaddîšûṯā]». И Святой Дух позаботится о том, чтобы Христос воскресил тело, сохранившее Его в чистоте»[1233].
В-третьих, как было сказано выше, девство есть уподобление ангелам.
«Тот, кто ангелам уподобился,Пусть чужим меж людьми почитается»[1234].Подтверждение того, что уподобление ангелам состоит в сохранении девства, можно найти в пятом параграфе «Тахвиты о сынах Завета», в котором перечисляются девственники и избравшие воздержание. После Моисея упоминается Илия: «...он уподобился небесным ангелам...»[1235].
В-четвертых, в пятом параграфе «Тахвиты» Афраат напоминает, что, в соответствии с иудейским законом, священник в период своего служения не мог иметь полового общения с женой[1236], так как оно рассматривалось иудейским законом как нечистое. Важность же требования чистоты для Афраата была уже отмечена.
И, в-пятых, в «Тахвите» можно найти следующие слова: «Итак, прекрасен, справедлив и верен сей совет, который я даю самому себе и вам, возлюбленные мои монахи [îḥîḏāyē], пребывающие в безбрачии; девы [bṯûlāṯā], не принадлежащие мужу; и те, кто возлюбили целомудрие [qaddîšûṯā]. Достойно, правильно и прекрасно, чтобы, даже претерпевая скорбь, человек пребывал в одиночестве. И так подобает ему жить, как написано пророком Иеремией: «Благо человеку, когда он несёт Твоё иго в юности своей; сидит уединённо и молчит, ибо взял на себя Твоё иго»[1237]. Следовательно, возлюбленный мой, тому, кто возложил на себя иго Христово, подобает сохранять иго свое в чистоте»[1238]. Выражение «иго Христово» о. Джордж Недангат предложил понимать как «безбрачие, принимаемое добровольно»[1239] (так же понимал это выражение и Э. Бек[1240]). Но в конце восьмого параграфа Афраат пишет: «[Всё] это подобает монахам [îḥîḏāyê], которые принимают небесное иго, чтобы
