— Я готов, — прошептал я и подошел к зеркалу. — Я готов.

Постарался, чтобы в голосе звучала стальная решимость, но где-то глубоко внутри таилась крошечная искра сомнения, которую я отчаянно пытался погасить.

* * *

В другом крыле отеля Мигель Падрон нервно расхаживал по своей комнате. Яркий солнечный свет заливал помещение, напоминая о родных Канарских островах, но это лишь усиливало чувство неуместности, которое испытывал Мигель.

Его руки слегка дрожали, когда он остановился перед зеркалом. «Что я здесь делаю?» — пронеслось в его голове. Участие в чемпионате мира по самбо казалось какой-то нелепой ошибкой. Он — борец луча канария, искусства, передававшегося на его островах из поколения в поколение. Но здесь, в Тегеране, это казалось чем-то чужеродным, почти нелепым.

Мигель закрыл глаза и глубоко вдохнул. В его воображении возник образ родной терреры — круглой песчаной арены, окруженной криками болельщиков и шумом океана. Он почти чувствовал песок под босыми ногами, соленый бриз на коже.

«Я — песок и ветер Канарских островов», — прошептал Мигель, его голос дрожал от волнения и решимости. «Я несу с собой дух моего народа, силу моих предков.»

Открыв глаза, он увидел в зеркале другого человека — не испуганного новичка, а гордого представителя древнего искусства борьбы. Страх все еще был там, где-то глубоко внутри, но теперь его затмевало чувство миссии, почти священной обязанности показать миру красоту и силу луча канария. Мигель почувствовал в себе сокрушительную решимость одолеть врага.

* * *

Они встречались еще раньше, на открытии турнира. Церемония открытия чемпионата полна помпезности и торжественности. Спортсмены из разных стран выстроились в ряды, красочные флаги развевались над их головами.

Виктор Волков стоял прямо, его лицо было непроницаемой маской спокойствия и уверенности. Он смотрел прямо перед собой, едва замечая окружающую суету.

Мигель Падрон, напротив, не мог сдержать своего волнения. Его глаза широко раскрылись, впитывая каждую деталь происходящего. Он чувствовал себя маленьким островком в море гигантов борьбы.

И вдруг их взгляды встретились.

Виктор первым заметил Мигеля. Что-то в осанке испанского борца привлекло его внимание. Может быть, это была нервозность в его движениях или необычная стойка. На мгновение маска безразличия спала с лица Виктора, и в его глазах промелькнуло любопытство.

Мигель, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернул голову и встретился глазами с Виктором. Он сразу почувствовал, что скоро им предстоит бороться.

Первой реакцией Мигеля было волнение — он почувствовал себя кроликом перед удавом. Но затем, глубоко в стальных глазах советского самбиста, он увидел что-то еще. Интерес? Уважение?

Этот молчаливый обмен взглядами длился всего несколько секунд, но для обоих спортсменов время как будто остановилось. Виктор увидел в глазах Мигеля странную смесь страха и решимости, которая его заинтриговала. Мигель, в свою очередь, заметил в непроницаемом взгляде советского борца проблеск человечности, который придал ему неожиданную уверенность.

Когда они наконец отвели глаза друг от друга, оба поняли, что их встреча на ковре скоро состоится.

* * *

Раздевалка перед решающей схваткой была наполнена напряжением и тихим гулом голосов. Я опять сидел в углу, с закрытыми глазами. Дыхание ровное и глубокое.

Я медленно и методично разминал каждую мышцу своего тела, как делал это перед каждым поединком на протяжении последних месяцев.

В сознании проносились образы предстоящей схватки. Я представлял различные сценарии, просчитывал возможные приемы и контрприемы. Разум вроде спокоен и сосредоточен, как отлаженный механизм. Но где-то глубоко внутри теплилось непривычное чувство — смесь любопытства и легкого беспокойства. Этот испанский борец, Мигель… что-то в нем есть необычное, непредсказуемое.

Я открыл глаза и посмотрел на свои руки. Вот теперь они спокойны и тверды. «Я готов к любым сюрпризам», — подумал я, сжимая и разжимая кулаки.

* * *

В другой раздевалке Мигель Родригес сидел на скамейке, его тело слегка дрожало от волнения и предвкушения. Он шептал древнюю канарскую молитву, которой его научил тренер Антонио Мендес:

«Гуайота, великий дух вулкана, дай мне твою силу. Акоран, создатель мира, дай мне твою мудрость. Магек, богиня солнца, дай мне твой свет.»

Его губы беззвучно двигались, повторяя эти слова снова и снова. В его сознании проносились образы родного острова: шум океана, крики чаек, теплый песок терреры под босыми ногами. Он чувствовал, как эти воспоминания наполняют его силой и уверенностью.

Мигель открыл глаза и посмотрел на свои ноги. Он был единственным борцом, который вышел на ковер босиком — дань традициям луча канария. «Я принес с собой дух островного народа», — подумал он, чувствуя, как волнение уступает место решимости.

Когда прозвучал сигнал к выходу, оба борца встали. Вышли из раздевалки, готовые к важному поединку в жизни. Воздух вокруг них, казалось, звенел от напряжения и ожидания чего-то экстраординарного.

* * *

Свисток судьи разрезал напряженную тишину зала. Я сошелся с испанцем в центре ковра, осторожно кружа друг вокруг друга.

Верный своей тактике, я сразу пошел в атаку. Сделал ложный выпад влево, а затем молниеносно провел захват за пояс и попытался выполнить классический бросок самбо через бедро. Посмотрим, что там испанец. Каков он в обороне и контратаке.

Однако противник, вместо того чтобы сопротивляться броску, неожиданно использовал технику «парделера» из луча канария. Я уже слышал, что Мигель Падрон большой умелец в этом виде борьбы.

Он развернулся ко мне спиной, низко присев и используя инерцию моего движения. Потом перебросил меня через себя.

Ничего себе. Я не ожидал такого маневра. Едва успел сгруппироваться в воздухе и приземлился на ноги, но потерял равновесие и отступил на несколько шагов.

Зал взорвался удивленными возгласами. Я впервые за долгое время, почувствовал замешательство.

Ладно, раз пошла такая жара, будем играть по-другому. Удивленный неожиданной техникой Мигеля, я решил сменить тактику.

Ну-ка, посмотрим, что он сделает, если я попробую поймать его на болевые захваты, типичные для самбо. Я провел захват руки Мигеля и попытался выполнить «узел локтя», стремясь ограничить подвижность соперника.

Однако испанец, привыкший к схваткам на песке, где важна гибкость и умение выскальзывать из захватов, продемонстрировал удивительную ловкость. Он использовал технику «дэсвио», то есть уклонение из луча канария, извернувшись таким образом, что моя рука выскользнула из захвата. Затем Мигель мгновенно перешел в низкую стойку, характерную для канарской борьбы.

Я не привык к такой подвижности соперника и на мгновение потерял инициативу.

На третьей минуте схватки Мигель решил рискнуть. Он попытался провести свой коронный прием. «Левантада», характерная для луча канария. Мигель сделал обманное движение влево, затем резко зашел за