романтичной и доброй юной мечтательницей, живущей в мире придуманных книжных героев. Только внешность бывает обманчивой. В маленькой княжне проснулась кровь ее воинственных предков. А мнимая безобидность только вводила в заблуждение. На это попался боярич Нездин, а сейчас и он — старый, преданный слуга, возомнивший, что ему можно немного больше чем остальным. Что же, признавать свои ошибки и с достоинством принимать наказание за них одна из добродетелей хорошего слуги. А Карл считал себя очень хорошим.

— Прошу меня простить, госпожа, — он низко склонился перед княжной, — Готов принять любое наказание.

Зоряна, задумавшись, посмотрела на седой затылок Карла.

— Ступай, — она махнула рукой, — Выполняй, что велено.

— Благодарю, Зоряна Ярославна, — дворецкий склонился еще ниже и, выпрямившись, так же чопорно скрылся за дверью.

Спустя десяток минут княжна спустилась в гостиную, где ее уже ждала гостья. Бледная, худенькая девочка с короткими волосами и в скромном, но добротном совершенно новом платье. Видимо, надела самое лучшее, что у нее было, собираясь с визитом к князьям. Смелая. Держится с достоинством, хотя видно как тяжело ей это дается.

— Здравствуйте, госпожа, — девочка не очень глубоко поклонилась и, выпрямившись, побледнела еще сильней.

— Здравствуй, — кивнула Зоряна, — Кто ты, дитя? И что ты знаешь о Федоре?

— Меня зовут Сольвейг. Ничего не знаю. Я ищу его…

Зоряна видела, что ребенку тяжело стоять. Осмотрев ее с помощью дара, обнаружила множество хорошо залеченных травм. Тут постарался довольно сильный лекарь. Судя по одежде и манере держатся, семье девочки такой специалист явно не по карману. Княжна кивнула ребенку на кресло, рядом с маленьким столиком, на котором слуге уже расставили фарфоровые чашечки, серебряный самовар и вазочки с печеньем, сдобой и вареньем.

— Садись. Рассказывай…

* * *

Сольвейг очнулась и замерла с закрытыми глазами. Она боялась, что добрый и заботливый странный парень, глава портовых вольных трактирщик Кнуд, свадьба, богиня Хель привиделись ей в бреду. Сейчас бандиты увидят, что она очнулась, и вновь примутся ее пытать. Только страх этот был каким-то странным, будто все, что с ней произошло, случилось давным-давно и осталось в памяти только тусклыми обрывками неясных картин. Тогда и старый ушкуйник и… А как зовут ее спасителя? Рей? Федор? Почему-то в голову приходят эти имена. Но он же ей не говорил свое имя… Или говорил? Мысли ворочались тяжело. А вот боли не было… Почти не было. Лишь чуть-чуть ломило тело, словно она вчера делала какую-то тяжелую работу.

Девочка открыла глаза и увидела белоснежный потолок с тускло горящим магическим светильником. Красивым, сразу видно — очень дорогим. Значит, она не дома. А где? Неужели ее забрал к себе Кракен. По телу прокатилась волна ужаса. О привычках и пристрастиях главного портового бандита по трущобам ходили леденящие кровь слухи. Но точно никто ничего не знал. Потому что попавших в апартаменты к этому монстру больше никто и никогда не видел.

Сольвейг хотела вскочить с кровати, но стоило оторвать голову от подушки, как потолок, стены, мебель закружились, к горлу подступил кислый комок, и она рухнула обратно в спасительные объятья мягкой перины.

— Госпожа Фискаре, лежите спокойно, вам нельзя вставать, — послышался требовательный мужской голос. Девочка с опаской повернула голову на звук. В углу комнаты у столика, заполненного какими-то склянками и непонятными приспособлениями, стоялвысокий пожилой благообразный мужчина с густой седой шевелюрой и окладистой бородой. Герб на кармане длинного темно-серого пиджака, говорил о его дворянском происхождении. Что изображено на гербе Сольвейг не было видно. Хотя, если б даже и увидела, все равно ничего бы не поняла. Гербы в Княжестве не были так уж широко распространены. Разве что южане их использовали и рода, чьи земли граничили с Эребским союзом. Старые рода, берущие свои корни из Росской Империи, использовали вместо них изображения тотемных животных или тайные знаки.

— Кто Вы? — прошептала девочка, — Где я? Как я здесь оказалась?

Морщины у мужчины разгладились, лицо осветилось теплой улыбкой:

— Я Аристов Вячеслав Игоревич, ваш лекарь. Находитесь Вы у себя дома. А как здесь оказались, я сказать Вам не могу. Когда меня к Вам привезли, Вы уже были тут. В очень тяжелом состоянии, прошу заметить. О Вашем состоянии я вынужден был сообщить в Службу Безопасности Великого князя. Те, кто творят такое с детьми должны понести самое суровое наказание! — в голосе лекаря прозвучала сталь.

Сольвейг еще раз осмотрела комнату. Шикарная мебель, белоснежное белье, кровать мягкая, словно облако, на окнах роскошные портьеры, сейчас задернутые, но сквозь тонкую щелку пробивается солнечный свет. Неужели не бред и не сон? Получается так! На губы девочки наползла улыбка, от которой у видавшего виды армейского лекаря в отставке по спине пробежал холодок:

— Не беспокойтесь, Вячеслав Игоревич, они уже наказаны. А мама? Что с мамой⁈ — в голосе ребенка послышалась паника.

— С Вашей мамой сейчас тоже все в порядке. Господин Кнуд пригласил меня весьма вовремя. Еще бы чуть-чуть и было бы поздно. Сейчас она в моей больнице на восстановлении, под присмотром весьма умелых лекарей и знахарей.

— Это же дорого!

— Не дороже, чем мои визиты к Вам, госпожа Фискаре.

— Зовите меня Сольвейг, — после трущоб девочке было непривычно произносить свое имя, но именно эта непривычность и возможность свободно его говорить принесли огромное облегчение. И даже тело стало меньше ломить.

— Хорошо, Сольвейг. Не переживайте, господин Кнуд в полной мере рассчитался со мной. И за Ваше лечение и за лечение Вашей мамы. Ваш отец, наверное, был ушкуйником или вольным охотником?

— Нет, — девочка попыталась покрутить головой, но опять почувствовала головокружение, — Он был рыбаком.

— Вот как? — удивился лекарь, — Странно. Обычно «вольные» не берут под свое покровительство посторонних. Впрочем, это не мое дело. Мне уже пора, — он подошел к кровати положил ей на лоб прохладную, мягкую ладонь, — Жар спал, кризис миновал. Сейчас придет Марта. Она очень опытная знахарка. Советую Вам слушаться ее во всем. Так Вы быстрее встанете на ноги. Всего доброго, Сольвейг.