Шрифт:
Закладка:
Признаться, я не ожидал такой реакции от обычного рисунка. Я столько раз видел оберег отца, что не воспринимал его как что-то особенное. Я и нарисовал-то триглав только потому, что в прошлый раз именно этот знак начертил в воздухе Григорий Ефимович, и именно он вспыхнул на полу. Значит, он тут, в подвале, работает!
Но когда он заработал, я, с одной стороны, растерялся, а с другой – как же сильно разгорелось моё любопытство! Мне стало и страшно, и драйвово – наконец-то я узнаю тайну этого чёртова подвала!
Я оглянулся на девчонок. Они сидели и с ужасом смотрели на меня. Ну и пусть! Главное, чтоб не мешали!
И я снова уставился на дверь, наблюдая, как она негромко зашипела и начала открываться. Я от неожиданности даже отступил на шаг.
Сначала наметилась щель, но пока ещё ничего не было видно. Потом щель слегка расширилась, потом ещё. И вот уже я увидел… Мне показалось, что я увидел… там было так темно… хотя… Как будто ветерок оттуда дунул…
И тут дверь с шумом захлопнулась, а ко мне подскочил Григорий Ефимович. Я и не заметил, как он появился в подвале. Словно бы возник из ниоткуда.
Он подскочил, отшвырнул меня подальше и быстро стёр мои каракули.
Стёр рукой. И… и теперь уже шипел он, а не дверь, потому что на ладони вздулись багровые волдыри.
Я стоял и смотрел, как Григорий Ефимович баюкает обожжённую руку, и ничего не понимал. Я же просто нарисовал обыкновенным кирпичом рисунок на двери. Сколько вон этих граффити на заборах? И ни одно не жжётся!
А Григорий Ефимович повернулся и как-то не знаю… с досадой, что ли… спросил:
– Вот что мне с тобой делать?
Я пожал плечами. Просто пожал плечами. А что я ещё мог сказать? Вообще, какой-то странный вопрос. Зачем вообще со мной что-то делать? Не надо ничего со мной делать! Мне и так норм. А вот объяснить, что тут происходит, не помешало бы.
Но похоже в планы Григория Ефимовича не входило объяснять мне, что к чему. Единственное, что он процедил сквозь зубы, это:
– Не смыслишь, не лезь! Любопытство опасная штука.
Глава 18
Так-то он прав, но я с ним не согласен. Если бы не любопытство, люди до сих пор по деревьям скакали бы.
Рана на руке у Григория Ефимовича разрасталась на глазах. Рука распухала, волдыри уже начинали лопаться. И по тому, как он едва сдерживался, чтобы не застонать вслух, было видно, что ему очень больно. И всё равно он не мог на что-то решиться. Но потом, видимо, боль пересилила, и он сказал нам:
– Идёмте со мной, – и уже на выходе добавил: – Я хотел вам некоторые приёмы из боевой магии показать… Примеры бесконтактного боя… Но сейчас не смогу. И оставлять вас тут теперь нельзя, так что идёмте.
И он поднял гаражную дверь.
Я мысленно взвыл. И дёрнуло же меня заняться рисованием на дверях! Такую возможность профукал! Бесконтактный бой! Блин! Мы же договаривались с Григорием Ефимовичем, что у меня будут дополнительные занятия по боевой магии. Ну вот как это называется, а?! Я здесь только и делаю, что профукиваю возможности. Эх, знать бы заранее, я б вообще сидел и не дёргался!
На улице светало. Солнца ещё не появилось, но серые облака уже были подсвечены, они играли всеми оттенками – от густо-малинового до едва заметного нежно-розового. В другой раз я залюбовался бы. Но сейчас смотрел в спину Григория Ефимовича и видел, что его слегка заносит. Шёл он как-то неуверенно.
Я поёжился – свежо. А если учесть, что я всё ещё был – как спал – в одних трусах, то прямо скажем, пробирало!.. Хорошо девчонкам, они одетые.
Благо, идти было не далеко. Мы обогнули дом и поднялись на крыльцо, где я ещё совсем недавно успокаивал Агафью Ефимовну. Даже как-то странно. Такое ощущение, что сто лет прошло, а на самом деле вот только было.
Григорий Ефимович кивнул, чтобы мы заходили. Я потянул дверь на себя. Сначала хотел зайти первым, но потом решил пропустить девчонок. И Григория Ефимовича заодно – что-то выглядел он со своей рукой не очень хорошо. Весь какой-то зелёный…
Вошли. Девчонки включили свет. Через минуту появилась Агафья Ефимовна. Увидела брата и всплеснула руками. А едва глянула на руку, как тут же засуетилась – отправила Ритку на кухню за кастрюлькой и чашкой, меня к колодцу за водой, Марину заставила поставить чайник и по-быстрому вскипятить два стакана воды. Потом заставила лезть на полку за травками, корешками, грибами ещё чем-то и потом толочь это в ступке. Так как доля моей вины была в том, что рука Григория Ефимовича теперь в таком состоянии, то я безропотно отрабатывал своё любопытство и вздыхал в душе о бесконтактном бое.
Я толок корешки, а сам представлял, как по мановению моей руки разлетаются в разные стороны и капитан Ерохин, и кадеты во главе с Воронко, и таинственный Сан Саныч – мне даже глядеть ему в лицо не надо было, он так и отлетел, спиной ко мне… и Николай… Хотя, ладно, Николай не отлетел, а только немного отскочил. Он всё-таки заступился за меня перед кадетами… Хотя нет, пусть летит… ибо!
– Ты чего это разошёлся? – оборвала мои мечтания Агафья Ефимовна. – Аккуратнее давай!
И я увидел: двигаю пестиком с такой силой, что раздробленные корешки выскакивают из ступки.
– Сила есть, ума не надо, – прокомментировала Ритка, и я мысленно представил, что и она тоже отлетает, хоть и девушка.
Ритка запнулась и чуть не упала, но успела схватиться за стол. Блин, сама неуклюжая, а ещё замечания делает!
Но вот я всё истолок, вода закипела, и Агафья Ефимовна, пересыпав порошок из ступки в кастрюльку и бормоча что-то невнятное, начала, помешивая, заливать всё это кипящей водой. Потом, так же бормоча, добавила в кастрюльку ещё какие-то порошки и жидкости.
Увидев, что я стою просто так, Агафья Ефимовна усадила меня на стул, поставила кастрюльку мне на колени, сунула деревянную лопатку и велела помешивать, пока смесь не начнёт светиться. И не переставать мешать ни в коем случае. Снадобье должно остывать равномерно. Иначе всё тут же загустеет, и придётся начинать сначала, а времени у нас нет.
Я глянул на Григория Ефимовича и испугался изменениям. Он был чуть живой, с лица стекал пот, губы
