Так же регулярно мы гуляли в городском парке у больших фонтанов и ели мороженное, а ещё ходили в салоны и покупали разные модные вещи. Генерал не отказывал ни в чём ни мне, ни детям. Дарил цветы и конфеты просто так, больше не заговаривая о браке. Фонтан в саду особняка Олэнтор тоже отремонтировал, и мы каждый день с ним и девочками прогуливались вокруг него. Но всюду нас сопровождала мама. Иногда мне хотелось остаться с генералом наедине, и сердце волнительно билось в предвкушении. Но мамуля не отходила ни на шаг, не давая мне оступиться и поддаться чувствам.

Вечерами Олэнтор с мамой играли в шахматы в гостиной. Моя мама была восхитительным игроком, и обыгрывала даже отца. Их битвы были воистину масштабными. Я же играть не желала, потому что всё время проигрывала Олэнтору. Мысли были совершенно не о картах, а о тёмном генерале…

Однажды в один из таких вечеров, Олэнтору принесли пакет корреспонденции, он вытащил из кипы небольшой конверт и нетерпеливо его распечатал. Пробежав глазами по серому листу, радостно воскликнула на всю гостиную:

— Ну, наконец-то!!!

Мы с мамой переглянулись и вопросительно хмыкнули.

— Я добился перевода вашего супруга и отца! — поглядел он на нас, сверкая горящим взглядом. — Из строжайшей темницы он поедет в тюрьму попроще…

— Попроще — это куда? — проговорила я.

51

— Поближе к вам, милая Лизонька! Как вы и хотели! Я так долго ждал этого судебного решения! — громыхнул Олэнтор, начав куда-то торопливо собираться.

Генерал поглядел на меня. От его пронзительного взгляда по спине пробежали мурашки и в животе волнительно затрепыхалось.

Олэнтор отвернулся, небрежно отбросил на стол всю остальную корреспонденцию и, надев фуражку, решительно двинулся к дверям.

— Что происходит, Дерек? Скажите же мне! — крикнула я, поднявшись с кресла вслед за ним.

— К вечеру ваш папа будет здесь, с вами, Лиза. Я привезу его.

— Привезёте?! Но разве вас не отправят под трибунал, если вы его выкрадите?! — сказала мама.

— Кто сказал, что я его выкраду? Я потребовал, чтобы лорда Габриэла перевели под мой личный присмотр под домашний арест. Вы наконец сможете с ним увидеться и поговорить. Да и я тоже. Наконец-то.

Голос генерала прозвучал зловеще. Олэнтор сдвинув козырёк фуражки ниже, вышел из дома.

— Будьте осторожны! — крикнула я вслед мужчине.

Генерал выглядел весьма озабоченным. И я волновалась за него и за отца. Тюрьма, где пребывал папа, была самого строго режима. С заключённым нельзя было ни видеться, ни разговаривать, ни посылать письма. Весь этот долгий год отец не видел никого из людей: еду ему оставляли в специальной комнате, гулять не выпускали. Не было ни книг, ничего, что хоть как-то могло скрасить его жизнь. Ох, хоть бы всё сложилось! Хоть бы Дерек помог папе!

Я повела девочек наверх укладывать спать, за нами следом отправились и две мохнатые попки: Пирожок и Булочка.

Питомцы не разлучались друг с другом, часто тёрлись носиками и вылизывали друг друга.

Перед сном я долго читала с девочками книгу про сельский огород, показывая яркие картинки. Сама не понаслышке один сезон работала в огороде. Девочки любознательно слушали и старались повторять слова.

— Лёкла! — сказала Мэри про свёклу.

— Эпка! — проговорила Кэти, показав на репу.

— Вы мои умницы!

Расцеловав деток, я погасила свет и сама прилегла. Внутри волнами накатывало волнение. Где же Дерек? Когда приедет?! Время тянулось медленно, а сердце колотилось безумной быстро.

Тюрьма находилась в подземелье королевского дворца — это довольно близко — полчаса дороги, но почему их до сих пор нет? Неужели оформление бумаг заняло так много времени? Олэнтор бы взмахом руки приказал всем быстро пошевелиться… Так почему же их так долго нет?

И вот, наконец, я услышала ржание лошадей за окошком. Сразу же вскочила и на цыпочках, чтобы не разбудить малышек, выглянула за штору: к крыльцу подъехал чёрный экипаж с чёрной шестёркой. Из дверцы вышел мой широкоплечий генерал, а за ним закованного в противомагический ошейник и кандалы, гвардейцы вывели высокого худощавого мужчину с небрежной пепельной бородой. Раньше эта борода была небольшой и благородной, а теперь всё заросло грубой щетиной… Бедный мой папа!

Я тихо прокралась к двери и повелела Булочке и Пирожку следить за детьми, и если девочки проснуться, то немедленно сообщить мне. Растянувшиеся на диване собачки кивнули — как будто всё поняли.

Сердце бухало в груди, когда я спускалась по ступеням,  чуть не захлёбывалась от волнения. Я не видела отца больше года… Узнает ли он меня? В своём ли он уме? Оставила ли тьма хотя бы часть ясного разума?

Я перешла ступень и встала на пороге гостиной. Олэнтор и папа стояли в центре тускло освещённой комнаты, а перед ними — мама, побледневшая и взволнованная.

Гвардейцы покинули дом, и Олэнтор расстегнул на папе ошейник. Мой отец оглянулся на него с многозначительным взглядом, будто они только что хорошо и с расстановкой пообщались. Да так хорошо, что теперь без слов понимают друг друга.

— В этом доме вы можете чувствовать себя свободно, лорд Габриэл, — произнёс генерал. — Но за территорию особняка выходить нельзя.

— Не напоминай! — фыркнул отец.

Мама тут же обняла папу.

— Родной… — прошептала она, прижимаясь к его груди.

Я подбежала, накрыла родителей дрожащими руками и стала целовать. Щёки мои были мокрыми от слёз.

Олэнтор отошёл в сторону и не смотрел на нас, а вскоре и вовсе покинул гостиную, взяв с полки новую бутылку настойки Гэрха.

Я взволнованное поглядела мужчине вслед, но отец увидел мой взгляд и строго помотал головой.

Мы просидели с родителями почти до утра. Мама рассказывала, как мы жили этот год, а папа посмеивался, что это было всяко лучше, чем у него в тюрьме. Папа у меня был весёлым, и мне очень нравилось, когда он шутил, даже если это были неоднозначные шуточки. Всё как будто вернулось в те времена, когда его тьма вела себя спокойно.

— Может, и хорошо, что я больше не государь, теперь наконец смогу расслабиться без зазрения совести.