вынашивала и рожала, но каждый раз новорожденный жил всего несколько недель. Почувствовавшей безысходность, а потом и полностью впавшей в уныние, судьба представлялась ей заслуженной карой, доказательством того, что она недостойна материнства. Постепенно она отдалилась от всех праздников, общих событий, традиционно отличавших жизнь ее семьи. Она перестала заботиться о своем внешнем виде, предпочитала самую простую одежду и еду, стала вести себя очень скромно и благопристойно. Совершенно не фанатичная, она предалась непрестанной молитве, умоляя небеса наградить ее ребенком.

В том регионе все еще глубоко уважали один из религиозных обычаев, когда человек просил милостыню и отдавал собранное на благотворительность. Добиваясь божественной благосклонности, обращались к подобному обряду обычно женщины из беднейших слоев, неспособные заплатить доктору. Но у этой молодой женщины достаток имелся. Она и ее муж жили с ее матерью, знаменитой акушеркой, известной на сотни миль вокруг.

Чтобы заслужить божественное прощение и избавиться от остатков гордости и стяжательства, она смиренно поклялась пожертвовать церкви столько воска, сколько будет весить ребенок, если ей пошлют такое благословение. Из этого воска она сделает свечи и раздаст бедным и нуждающимся, чтобы они могли по обычаю чествовать своих любимых святых, зажигая свечи во время религиозных церемоний. Хотя сама по себе жертва не была очень большой, пусть воск и стоил дорого, действительно имело значение то, что деньги на него нужно было собрать милостыней. Это проявление смирения и представляло настоящую жертву. Если родится ребенок, то, как только позволит здоровье, молодой женщине предстояло отправиться просить милостыню босиком, без платка или другого головного убора, с распущенными волосами.

Случилось так, что вскоре на нее снизошло божественное благословение. Забеременев, она оградила себя от любого нечестивого поступка или мысли. Все время страшась потерять ребенка, она непрерывно молилась. Когда ребенок появился на свет, она честно исполнила свою клятву и даже продолжала поступать сообразно ей в последующие годы. Такое поведение, по-видимому, обеспечило ей благосклонность небес, потому что после Георгия Ивановича у нее было еще четыре ребенка – сын Дмитрий, и три дочери: Мария, Лукерья, и София – и все они пережили свою мать.

Домом для семьи был Александрополь, важный экономический и административный центр региона. Наша Бабушка жила со своими родителями до смерти своей матери, и мать сильно повлияла на Бабушку.

* * *

Чтобы понять то влияние и те корни, что определили судьбу Георгия Ивановича, мы должны посвятить несколько слов его бабушке. Ее слава акушерки и женщины необычайных способностей разнеслась столь далеко, что не только беременные женщины, но и люди с самыми разнообразными болезнями приезжали за ее советом даже из самых отдаленных районов Закавказья. Поскольку в то время люди путешествовали на повозках, запряженных лошадьми, ей потребовалось купить большой участок земли перед домом для размещения всех приезжающих.

Гурджиев очень хорошо это помнил. Участок всегда заполняли бесчисленные стоянки, которые устраивали целые семьи разного культурного происхождения, ждущие своей очереди увидеться с Софией Паджи («сестрой Софией» по-турецки), как ее все называли. Титул «Паджи» она заслужила своей преданностью людям, она никогда никому не отказывала в малейшей помощи. Несмотря на известность, она взяла на себя особое обязательство отдавать большую часть своего времени бедным, страдающим и больным. Она никогда не откладывала посещений на потом, и каждый день выполняла то, что судьба определила ее долгом.

У богатых она просила, бедным – отдавала. Так она понимала справедливость. Именно бедняки окрестили ее «Паджи», сестрой доброты и милосердия. Более удачливые охотно приносили ей свою старую одежду, которой больше не могли найти применения, и она раздавала одежду нуждающимся. Это еще больше увеличивало ее популярность и авторитет.

Сестра Георгия Ивановича рассказывала мне: «Все, что нам нужно было сказать, это что мы – внуки Софии Паджи, и люди уступали нам места в общественных заведениях, в хаммамах, или даже в театрах. Везде почитали Софию Паджи».

Престиж Софии Паджи нельзя было превзойти, несмотря на то, что в Александрополе было много квалифицированных и уважаемых докторов. Множество историй, подобных следующей, способствовали ее славе.

Однажды ночью у жены одного высокопоставленного чиновника начались схватки, срочно позвали доктора. Около полудня рождение ребенка приблизилось, но роды были тяжелыми и различные вмешательства не помогли. Обессиленная жена уже не могла тужиться, и ребенок, будто разочаровавшись, затих. Вечером, когда ситуация стала критической, слуги и соседи потребовали вмешательства Софии Паджи, но семья не желала снисходить до того, чтобы просить ее помощи. Что же до доктора, то он категорически протестовал против этого предложения. Однако, когда доктор наконец признал свое бессилие, они решились позвать Софию Паджи, которая тут же прибыла. Сохраняя достоинство, доктор отошел в сторону, не признавая, что нужно было обращаться за помощью к «безграмотной» женщине. Обращаясь к мужу, он бросил с презрительным упреком: «Посмотрите! Ваша жена страдает. Она совсем серая, а вы собираетесь позволить этой колдунье заставить ее страдать еще больше».

София Паджи, не теряя времени, сделала все необходимое. К всеобщему удивлению она быстро приняла ребенка, обеспечила ему необходимый уход и положила в колыбель. Затем, подойдя к кровати матери, она подняла плаценту и бросила под ноги доктору, резко бросив: «На, подавись! И продолжай свои смертоносные процедуры!»

К молодой матери вернулся обычный цвет лица, и, как только опасность миновала, София Паджи уехала. Свидетели утверждали, что доктор проявил истинное достоинство. Столкнувшись с очевидными познаниями Софии Паджи, он по-настоящему ее оценил и, несмотря на ее оскорбительный жест, просил ее не сердиться, уверяя в своем искреннем восхищении. «Отлично, София Паджи. Хорошая работа!» – повторял он.

Тот профессиональный подвиг еще больше увеличил ее известность, поскольку с тех пор ее способности признали и медицинские власти. Полученную значительную сумму она отдала беднякам, утверждая, что занимается этой профессией только, чтобы помогать людям, а не зарабатывать на жизнь.

Таковы были крепкие корни нашей Бабушки. Почувствовав приближающийся конец из-за рака печени, она полностью посвятила себя молитве, желая сохранить сознание и ясность перед лицом смерти. Через несколько дней ощутив, что наступает последний час, она приготовила свое тело к смерти, надела платье, послужившее ей саваном, и спокойно легла в ожидании конца. Когда тело уже холодело, она все еще читала нараспев слова своей любимой молитвы: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое…», иногда поглядывая на присутствующих, будто удостоверяясь, что все еще здесь, на земле, а иногда чуть громче напевая: «да приидет Царствие Твое…», будто бы позволяя таинству еще глубже звучать в ней.

Ее последние слова, произнесенные на армянском, звучали японской поэзией:

Умолкла