критику была отсрочена большим для национальных и международных новостей событием – вводом войск в Чехословакию в августе 1968 года. Следующие полтора года были временем потрясений на Центральном телевидении. Однако перемены в советской политике и советских СМИ после 1968 года лишь усилили значение телевизионных новостей, повысив ставки в дебатах о том, как улучшить освещение внутренней жизни страны в программе «Время».

МИНИСТЕРСТВО ТЕЛЕВИДЕНИЯ: ВЗЛЕТ ТЕЛЕНОВОСТЕЙ ПОСЛЕ 1968 ГОДА

Август 1968 года привел к резкому изменению формата и содержания «Времени»; лучше всего об этом можно судить по документам, в которых были зафиксированы предпринятые всего полгода спустя усилия по восстановлению утраченных позиций. Последовавшее за вторжением в Чехословакию введение жесткого контроля над программой лишило «Время» внутреннего разнообразия содержания: рубрики, призванные дать разный контент разной аудитории, были упразднены436. Исчезли и журналисты, которые вели эти рубрики. Эти репрессии повторяли атаку начала 1930‐х годов на «Радиогазету», в которой тоже были рубрики, адресованные конкретной аудитории437. Спустя почти год после кризиса, жаловались сотрудники новостной редакции, программа «Время» напоминала свою неудачливую и неказистую предшественницу – «Телевизионные новости»438.

Однако, как и в случае с музыкально-эстрадными программами, после того как кратковременные репрессии закончились, обострение холодной войны лишь усилило значение «Времени» для государства и в среде советских СМИ. А когда в 1969 году с приходом новой администрации Никсона в советско-американских отношениях наступило некоторое потепление, значение «Времени» усилилось вновь – на сей раз как мягкого средства пропаганды в эпоху большей открытости и большей доступности советской аудитории новостей и образов из‐за рубежа. Уже в октябре 1968 года Центральное телевидение пересмотрело сетку вещания Первого канала, чтобы включить в нее больше новостей, добавив новый, воскресный выпуск программы «Время»439.

К 1970 году редакторы «Журналиста» (среди которых были высокопоставленные партийные чиновники и члены Государственного комитета по телевидению и радиовещанию) и руководители Центрального телевидения подтвердили, что программа занимает важнейшее место не только на телевидении, но и – впервые – среди всех советских СМИ. Это было ново; весной 1968 года в статье о «Времени» Н. Ивановская определила цель программы так: познакомить зрителей с фактами для того, чтобы пробудить в них интерес и побудить узнать больше из других источников, в частности из газет и радиопередач. Эти средства массовой коммуникации, объясняла она, лучше приспособлены для того, чтобы давать дополнительные детали или комментарии о событии, «не только сообщать факты, но и разъяснять их значение»440. Ивановская воспроизводила таким образом давнее убеждение партийных чиновников и даже руководителей Центрального телевидения, что слишком много смотреть телевизор нежелательно и что лучше всего использовать телевидение для привлечения интереса зрителей и перенаправления их внимания на прессу и радио441.

Но в 1970 году руководство Центрального телевидения во главе с новым влиятельным председателем Госкомитета Сергеем Лапиным принялось утверждать, что «Время» должно стать самодостаточным источником новостей, который будет сообщать новости раньше газет (это было резкое изменение политики), включая как факты, так и их объяснение. На июньском партийном собрании редакции новостей новый курс изложил главный редактор Н. Бирюков: «Программа „Время“ должна вобрать в себя все главное, что есть для информации на сегодняшний день, она должна использовать все источники, посильные нам. Человек, прослушавший нашу программу, не должен испытывать информационный голод и включать „Маяк“ или читать на следующий день газету». В ноябре того же года Бирюков, хотя уже и покинувший пост главы новостной редакции, опубликовал в «Телевидении и радиовещании» (бывшем «Советском радио и телевидении») статью, в которой обнародовал новую позицию «Времени» среди других информационных СМИ: «Нужно, – объявил он, – стремиться к тому, чтобы программа „Время“ давала итог политической информации сегодняшнего дня. <…> [Она] должна содержать и материал, который газеты опубликуют лишь на следующий день»442. Теперь «Время» могло открыто претендовать на то, чтобы затмить собой «Правду» в качестве главного государственного средства информирования советской общественности.

Взлет «Времени» сопровождался подъемом телевидения 1968–1970 годов в целом, зеркально отражавшим подъем телевидения как средства «доставки» новостей по всей Европе. Всего через несколько месяцев после первого эфира «Времени» руководителям двух отделов аппарата ЦК, отвечавшим за телевидение, В. Степакову (отдел пропаганды) и К. Симонову (отдел транспорта и связи), был представлен на подпись проект предложения о повышении статуса Гостелерадио до уровня общесоюзного министерства443. После августовского ввода войск в Чехословакию предложение о создании Министерства телевидения и радио было заморожено – возможно, отчасти потому, что в ходе последовавших за кризисом увольнений высокопоставленных идеологических работников и Степаков, и Московский потеряли свои посты в аппарате ЦК444. Телевидение и радио оставались Государственным комитетом – но уже не «при Совете министров», а «Совета министров»445. Это, казалось бы, мелкое бюрократически-грамматическое изменение бывшие телевизионщики описывали как очень значительное – такое, которое сделало Государственный комитет прямым эквивалентом всесоюзного министерства446. Наконец, новый председатель Сергей Лапин, хотя и не имевший звания министра, был все же чрезвычайно влиятельной фигурой, членом Центрального комитета и союзником главного идеолога (после 1964 года) и члена Политбюро Михаила Суслова.

Долгое правление Лапина на Центральном телевидении – с 1970 по 1985 год – не запомнилось как время новаций или активных попыток повысить качество новостного вещания447. Тем не менее эпоха Лапина не привела и к откровенному утверждению идеологической «правды» над динамизмом времени. Напротив, при Лапине «Время» еще заметнее разделилось на зарубежные новости, которые оставались динамичными в силу своей непредсказуемости, и внутренние новости, где воодушевление и динамизм должны были достигаться совершенно другим путем: длинными, эмоционально насыщенными портретами образцовых советских граждан.

НОВОСТИ В ЭПОХУ ЛАПИНА: ПОРТРЕТИЗМ

Одной из первых мер Лапина после его прихода на Центральное телевидение в апреле 1970 года было сосредоточение ресурсов редакции новостей на программе «Время», а кроме того – своеобразное послание критикам, которые за два года административного беспорядка на Центральном телевидении стали более активными. Во-первых, были закрыты «Эстафета новостей» и «Семь дней» (еженедельная новостная программа с комментариями ведущих), а во-вторых, выдающемуся ведущему «Эстафеты новостей» Юрию Фокину было запрещено появляться на телевидении448.

Лапин ясно дал понять, что под его руководством журналисты не будут главными героями в кадре – эта роль принадлежит образцовым трудящимся449. В 1972 году он опубликовал в «Журналисте» статью, в которой раскритиковал выходящих в эфир журналистов за то, что они задают банальные, шаблонные вопросы, не исследуют интересы и эмоциональную жизнь рабочих; они, похоже, считают, будто им нечему поучиться у