— Какой ужас, господин директор! — восклицает господин Ке. — Вам ведь нельзя сейчас отлучаться. Вы нужны в школе. Скоро прибудут подрядчики.

— Оставьте, директор Ке, — машет рукой мужчина. — У меня в кабинете есть второй костюм. Давно висит на всякий случай. Главное, чтобы подошёл.

Сомнения директора До не беспочвенны. За последнее время он немножечко «раздобрел». Постороннему глазу это не видно. Но себя-то какой смысл обманывать?

— Вы в прекрасной физической форме, директор До. Вам любой костюм пойдёт, — делает «Ку» перед начальником господин Ке. — Мне кажется, что вы похудели за последнее время.

— Лучше сходи, проверь, как ведутся работы по установке оборудования для телетрансляции, — отправляет взмахом руки своего подчинённого директор До. — А мне на самом деле лучше сходить, переодеться. Ни в коем случае нельзя опозориться сегодня.

Место действия: квартира семьи Ким

Время действия: семнадцатое октября. Вот уж совсем раннее утро

Пакпао сегодня встала в четыре часа, чтобы как следует подготовится к соревнованиям любимой внучки. Нужно было приготовить вещи, в который Лалиса поедет на соревнования по бегу, затем подготовить другие, что потребуются для её выступления на концерте. Те же соревнования, по сути, только с музыкальным уклоном. Естественно, в одиночку она всё это проделывать не собиралась, а потому была поднята с постели невестка, что сейчас работает на кухне. Бедная ХеМи давно привыкла, что свекровь эксплуатирует женщину при любом удобном случае. Но, как и полагается правильно воспитанной корейской невестке, она молча выполняет все указания. Как раз сейчас ХеМи готовит салат из водорослей, стоя у разделочного стола. Мужчин, разумеется, никто будить не стал. Да и какой с них толк в столь ранний час? Улеглись СуХён с ДжэУком поздно. Вот и решила Пакпао не трогать их до самой последней минуты.

— Пусть выспятся, — поведала она, когда женщины выходили из комнаты младшей четы Ким. — Хоть ворчать не будут попусту. У нас с тобой море дел и все их нужно успеть сделать до семи часов.

— Да, омма, — толком ещё не разлепив глаза, ответила тогда ХеМи.

Сейчас-то она уже проснулась и бодра. Женщина включила негромко любимую музыку, чтобы не отвлекаться на посторонние шумы и продолжает готовку. Пакпао в свою очередь только что вышла из комнаты Лалисы, неся в руках кипу тряпок, большая часть которых безбожно измяты.

— Ну никакой собранности, — сетует она на внучку, заходя в гостиную, где уже разложена гладильная доска. — Говорила ведь вчера, чтобы подготовила, в чём собирается идти. И вещи подобрали… Но нет… Зачем? «Ведь есть хальмони.» «Она всё сделает.»

Бабуля ворчит скорее по привычке, нежели на самом деле злиться на Лалису. Просто так положено.

— Закуталась в одеяло, как гусеница, — бросив кипу на диван, Пакпао продолжает словесные излияния. — Даже кончика носа не видать. И как ей нежарко?

В коридоре слышатся чьи-то шаркающие шаги. Это СуХён выбрался из постели, чтобы попить водички. Глянув на часы, он обращается к жене:

— Ты чего в такую рань поднялась?

Супруга обжигает его взглядом.

— Топай дальше! Не мешай дело делать.

Пожав плечами, дед проходит мимо, направляясь на кухню и почёсывая при этом бок.

— «Чего в такую рань встала»? — передразнивает его Пакпао, провожая взглядом. — А кто всё это делать будет и когда? Только бы указания давать. Привык на своей кухне, что все вокруг летают словно «бабочки». Махнул рукой туда — все побежали туда. Махнул сюда — все побежали сюда. Совсем изленился.

Это ворчание также не является в полном смысле следствием раздражения — скорее привычка, выработанная годами совместной жизни.

— А где платье? — рассмотрев принесённые вещи, удивляется бабуля, не найдя оного.

На концертное выступление ею собственноручно для внучки было выбрано прекрасное платье. Но его среди принесённых вещей не оказалось.

— Что за безголовый ребёнок-то такой? — бросив спортивную форму обратно на диван, Пакпао направляется в комнату к любимой, но всё-таки, с её слов, «безголовой» внучке. — Нормально попросила повесить на плечики в шкафу. «Но видимо есть дела поважнее, чем просьбы единственно хальмони.» Как будто мне это надо.

В комнате царит полумрак, разгоняемый лишь неоновым светом, просачивающимся сквозь неплотно прикрытые шторы с улицы. Лалиса спит и, вероятно, видит некий не очень хороший сон. Она перекатывается с одного бока на другой и шевелит ногами так, словно бежит или отпинывается от кого-то или от чего-то. Впрочем, целостность кокона, в который хозяйка помещения себя завернула, пострадала лишь отчасти — левая нога сверкает пяткой наружу.

— Чего и сниться-то такое? — косится на внучку бабуля, направляясь к шкафу, где ей сейчас предстоит практически «квест» по поиску платья. В этом она уже не сомневается.

Открыв дверцу, Пакпао вынуждена сделать шаг назад, потому что к её ногам падает клубок из нескольких вещей не очень понятного вида и формы. Подняв одну из них, оказавшуюся футболкой, бабуля невольно морщится. Она некоторое время рассматривает артефакт, попавший в руки, принюхивается и резюмирует:

— Хоть не пахнет и то ладно, — сложив аккуратно вещь, Пакпао поднимает следующую.

Привитая с возрастом опрятность не позволяет ей просто взять и отшвырнуть её в сторону, как, очевидно, на постоянной основе делает Лалиса.

— И в кого такая? — очередной взгляд брошен на хозяйку комнаты. — Точно не в меня. ДжэУк?.. Не-е-е. Не может быть. ХеМи возможно?.. Не похоже. Эх!

Сквозь приоткрытое окно порой долетают звуки автомобильных клаксонов, которые водители пользуются без зазрения совести в любое время суток, невзирая на то, что те могут кому-то мешать спать. Понятное дело речь сейчас не о Лалисе, а вообще. Но, например, Пакпао эти самые клаксоны немножечко раздражают. Ей даже пришлось купить беруши, чтобы она могла спать спокойно в этом муравейнике под названием Сеул.

— В Пусане было получше, — складывая шорты вслед за второй футболкой, произносит полушёпотом бабуля.

В Бангкоке их дом находится в тихом почти спальном районе. Потому-то ей и трудно приходится здесь — в гостях. Но на что не пойдёшь ради любимых сына с невесткой и внучек. В особенности внучки, что, это очевидно всем здравомыслящим людям, прямо-таки нуждается в её персональной поддержке и кое-каком присмотре.

В приоткрывшуюся дверь заглядывает ХеМи и, бросив взгляд на кокон в кровати, обращается к свекрови:

— Омма, я