– Битте-дритте, фрау-мадам, – засмеялся Эдик, вставая. – Мой отец, когда приходил пьяным домой, всегда вытаскивал из кармана горсть дешевых карамелек, высыпал их на стол и кричал: «Битте-дритте, фрау-мадам и киндер! Налетайте и жрите!» Мама хваталась за разделочную доску, а я живо удирал, зная, что сейчас разгорится великая битва! У отца был брат, внешне они очень похожи. Мама в момент, когда принималась папашу доской колотить, всегда кричала: «Почему я тебя, пьянь рваная, выбрала? Отчего не Леню? Тот на водку даже не смотрит!»

Эдуард дернул сапог, из меня вырвался не мужской визг.

– Странно, – изумился модельер. – Сейчас все выясню.

В руке Трубецкого фон Блюмена сам собой возник телефон.

– Валюша! Прости, что поздно, – зачастил он в трубку. – Не можем с Ивана Павловича снять деталь костюма курицы. Обувь! Ой, дорогая, потише!

Модельер отодвинул трубку от уха, и по комнате полетел знакомый голос:

– Какого… ты, … …, взял … … курятинские грабки?

Я радостно захихикал. «Курятинские грабки»! Вот это оборот!

Валя тем временем продолжила негодовать. И вскоре ситуация прояснилась. Если очистить речь женщины от «русских народных поговорок», то суть такова: куриные лапы – это сапоги. Их быстро сделали, но не вложили внутрь тонкую мягкую подкладку, потому что ее не успели сшить. А мастер уже покрыл изделия изнутри особым клеем. Обувщик повздыхал, потом велел Валентине:

– Не трогай «ноги». Если кто их померить решит, гони прочь. Клей липкий, сам его варю, покупным не доверяю, мой личный клейстер – огонь! До утра не высохнет. Сапоги уже им обработаны, к ногам дурака, который на себя когти нацепить решит, обувь приклеится. Как потом снимать? С бабы, если она исправно эпиляцию делает, еще стащу. А с мужика только с волосами отдирать!

Когда Валя собралась домой, она положила у сапог записку «Не брать – клеем намазано» и ушла. Почти сразу потом появился Эдуард, схватил лапы. Остальное вам известно!

– Какого… ты, …, утянул… сапожки! – орала Валентина. – …, не видел записку?

– Подумал, это просто отпугиватель любопытных идиотов, – признался Эдик, – тех, кто захочет на себя курьи ноги нацепить и ради прикола в них походить!

– Главный… идиот – ты! – негодовала Валя. – Немедленно звони в «скорую», увози Ванечку Павловича! Клей ядовитый, …! Разъест ему ножки до костей, …! Ваня! Ваня! Да!.. Отзовись! Ваня!

Эдик, весь красный, протянул мне телефон.

– …! …! …! – надрывалась трубка. – Эдуард, …!

– Подушкин слушает, – произнес я.

– Фух, …! Живой, …! – обрадовалась помощница модельера. – Ваня, живо в клинику! Скорее! Кожу сейчас сильно печет?

Я не понял вопроса.

– Простите, Валечка, кто и чью кожу печет? Боря, у нас духовка работает?

– Нет, – живо успокоил меня помощник.

– …! – взвизгнула Валя. – Когда же вы все, …, по-русски говорить начнете? «Кожу печет» говорят, когда ногам жарко! Есть ощущение, что тебя крапивой бьют?

– Да, – подтвердил я, – а что?

– Борька! – заорала Валентина. – … рваный! Ответь!

Теперь трубка перекочевала к батлеру.

– Слушаю вас внимательно, – проговорил он.

В ответ раздался фонтан «русских народных поговорок» и немного обычных слов. У Бориса вытянулось лицо.

– Понял, понял. Прямо сейчас мы садимся в машину.

Раздался радостный лай Демьянки. Собака знает оборот «мы садимся в машину», решила, что мы собрались на пикник и, естественно, берем ее с собой.

Дальнейшие действия начали развиваться с космической скоростью. Мы все вышли на лестничную площадку. Боря и Эдик выбежали, я с трудом ковылял, покачиваясь на когтях.

До медцентра, с которым у меня заключен контракт, мы добрались быстро и оказались в приемном покое. Кроме нас там еще находилась женщина с двумя детьми – мальчиком и девочкой примерно семи-восьми лет. Я утомился изображать курицу, поэтому быстро опустился в кресло. Боря куда-то умчался. Эдик, который держал в объятиях Демьянку, тихо бормотал:

– Дема, зачем ты в машину тайком пролезла? Иван Павлович, простите, не хотел такое устраивать! Честное слово! Дема! Вот как в твою собачью голову влетела идиотская мысль тайком поехать с нами и прошмыгнуть незаметно в гараж, а там и в авто залезть? Иван Павлович! Извините, столько хлопот из-за моего желания сделать лучше!..

Модельер отпустил псинку и тоже убежал. Демьянка залезла ко мне на колени.

– Мама, а что у дяди с ногами? – громким шепотом осведомился мальчик.

– Если получишь в четверти двойку по инглишу, у тебя такие же отрастут, – пообещала ласковая маменька, потом помолчала и прибавила: – Господь его наказал.

– За что? – удивилась девочка.

– За юбками бегал постоянно, вот и даровал ему Боженька петушьи шлепки.

– Зачем дяде юбка? – удивилась малышка.

– Отстань, – отмахнулась мать. – У него спроси.

Девочка посмотрела на меня.

– Вы хотели поймать юбку, долго за ней гонялись и ноги такие выросли?

Я слегка замешкался с ответом, а незнакомка решила использовать ситуацию в воспитательных целях:

– Вот-вот! Если продолжишь выпрашивать на Новый год платье, как у Наташи, у тебя еще и руки такими станут. Сидите тихо! В туалет схожу.

Мать удалилась, дети прижались друг к другу и затряслись, глядя на меня. Я улыбнулся.

– Не бойтесь, не ем ребят на ужин. На ногах сапоги, их изнутри намазали клеем, поэтому снять обувь самостоятельно не могу. Приехал сюда за помощью.

Мальчик засмеялся, а девочка пожалела меня:

– Вам, наверное, больно?

– Нет, милая, – успокоил я малышку, – просто неудобно.

И тут вернулись Боря и Эдик.

– Нас ждут, – произнес мой помощник.

Батлер и модельер схватили меня под руки, приподняли и побежали по коридору. Я висел в воздухе, болтал лапами, сзади торопилась Демьянка, которая тихо выла. Редкие люди, которые попадались нам навстречу, прижимались к стене и застывали. Думаю, мой вид их ошеломил. Согласитесь, не каждый день можно встретить в медцентре столь живописную группу посетителей.

Глава тридцать шестая

В конце концов мы влетели в кабинет. Доктор, который сидел за столом, повернул голову и уронил очки. А медсестра ахнула:

– Ну, …!

Стало понятно, что вижу еще одну Валентину.

– Кто из вас больной? – осведомился врач, возвращая оправу на нос.

Гениальный вопрос. Два совершенно нормальных с виду человека внесли в комнату третьего, с лапами курицы и понурым видом. И кто из нас нездоров, а? Какие варианты имеются?

– Он, – дуэтом ответили Борис и Эдик.

– Пациент адекватен? – продолжил эскулап. – Сумеет назвать паспортные данные?

– Наизусть их не помню, – сообщил я чистую правду.

Наверное, есть люди, которые способны продекламировать номер и серию основного документа гражданина, но я не принадлежу к их числу.

– Кто представитель больного?

– Я, – снова в унисон ответили Борис и Эдик.

– Ладно, – махнул рукой владелец кабинета, – сидите тихо. Попробую сам