Шрифт:
Закладка:
Кирилл подхватил нить рассказа:
– Больше я домой не возвращался, все бросил: паспорт, деньги, вещи. Нина ездила в Москву, кое-что собрала. Одна у нас маленькая сумка была на двоих. К кому пришлось обратиться, кто помог, новые документы нам сделал, билеты достал и подальше от столицы отправил, никогда не расскажу. На тот момент родители Нины давно умерли, мой отец тоже ушел, с матерью отношений поддерживать не желал.
– Почему? – удивился я.
Кирилл поморщился.
– Папа угодил в больницу, операцию ему сделали. Ничто не предвещало плохого, но, похоже, он предчувствовал скорый конец – решил рассказать мне правду. Мать невероятно испугалась, когда услышала от Эмилии, что та беременна. Она сразу тогда все поняла. Эмилия ей поет, как она меня любит, ночь со мной прекрасно провела, число назвала. А я в тот день в девять вечера спать лег, потому что устал очень, и до утра не просыпался. Мама ложь за километр чуяла, обмануть ее невозможно. Она сообразила, что не врет девушка, в самом деле считает, что спала со мной. А я-то все ночи в квартире проводил. С кем Эмилия могла меня спутать? Кто на меня стопроцентно похож? Вот и вмиг у нее ясность появилась. Как мамаша поступила? Передо мной комедию разыграла: «Сделал ребенка – женись». Отцу правду сказала, молчать велела. Он у супруги всегда под каблуком был, спорить не стал. Мать же почти в истерике: если я не отведу Эмилию в загс, та начнет на всех перекрестках кричать, что я «автор» ее беременности. Понятно, я начну отнекиваться, случится скандал, правда вылезет наружу, все узнают, что у Фокиных есть еще один сын и он уголовник. Помните, у Грибоедова в «Горе от ума»? «Ах! Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна?» В этой фразе вся мама, она очень была зависима от чужого мнения. Меня и мать, и отец любили, но принесли в жертву ее боязни стать предметом обсуждения. Старшие члены семьи не сомневались, что Валерия – дочь Степана.
Кирилл опять поморщился.
– Предки всегда непутевое дитя любили больше, чем тихого меня, хотя я за ними ухаживал. Ну и жил я как старик – без любви, около женщины, к которой прикасаться противно, пока Степану не пришла в голову идея: он возьмет мое имя, станет мужем Эмилии, а меня тихо уберет. Эмилия без угрызений совести отправила меня на погост, а нанятый Степаном парень меня встретил. Почему Степан не обратился к профессионалу? Вопрос не ко мне. Может, денег пожалел. Опытный убийца не станет работать за копейки, но он все хорошо выполнит. А любитель может накосячить, что и спасло мне жизнь. Исполнитель ударил меня по голове, я сознание потерял. У мужика опыта не было, он решил, все, каюк жертве, сбросил «тело» в подвал и смылся. А я оклемался, сумел вылезти. В этой ситуации Господь определенно на моей стороне был. Сторож на кладбище приходил два раза в неделю, и в тот день его там не должно было быть. Да Сергей Петрович с женой поругался, в сердцах из дома ушел и решил переночевать в сторожке. Остальное вы знаете. Мы с женой рассказали вам то, что можно рассказывать. С остальным разбирайтесь сами. Эмилия для меня малоприятное воспоминание, зла ей не желаю, но видеть бабу не хочу. Больше ничего сообщить не могу. Прощайте.
Экран погас.
Глава тридцать вторая
Мариус, который все это время молчал, повернулся к матери:
– Раз сегодня день правды, давай рассказывай, что на самом деле случилось в тот день, когда все подумали, что Валерия убила отца. Если в горле пересохло, выпей водички! Расскажи правду!
Эмилия живо осушила бутылку и продолжила:
– Мы со Степаном жили счастливо, родился Мариус. Валерия только под ногами мешалась.
– А чем же я раздражала? – не выдержала дочь. – Тихо входила в квартиру, в своей комнате сидела, ничего не просила.
– Вот-вот, – хмыкнула мать. – Приятно, когда по квартире тень бродит? Ада Марковна ума лишилась! Оставила девчонке свою квартиру. Не мне, которая о ней всю жизнь заботилась, – Валерии хоромы подарила.
– Заботилась? – переспросила наша клиентка. – Ада Марковна на тебя работала, деньги ей не в подарок доставались. Но когда няня заболела, ты ее попросту выгнала. А я поселилась у нянечки, ухаживала за ней.
– Хитрая ты очень, – прищурилась мать, – захотела квартирку Гришиной, поэтому подлизывалась к бабе. Квадратные метры ее заполучила-таки!
Валерия опустила голову.
– Не просила ничего ни у кого. Я любила Аду Марковну, а она меня за дочь считала! Твои апартаменты не люблю, пусть они Мариусу достанутся. Брат получил квартиру бабушки и дедушки, и ты ему свое жилье оставишь. Мне, поверь, от тебя ничего не надо. Живу прекрасно в поселке. Мама, можешь не беспокоиться, выписалась давно из твой московской квартиры, никакого отношения к ней не имею. У меня регистрация в Московской области.
– А дача? – взвизгнула Эмилия.
– Ты о чем? – не сообразила дочь.
– Не прикидывайся! – зашипела мать. – Роскошный трехэтажный каменный дом, участок с гектар! Особняк моего отца Георгия Николаева, твоего деда-дурака, где вы с Адой жили в твоем детстве!
Валерия заморгала.
– Так он твой!
Эмилия сильно побледнела.
– Нет, нет, нет! Мой придурошный папаша, владелец дома и земли, написал завещание на тебя! Внученьку решил наградить! Всем на меня плевать, всем! Мне, дочке, хренов отец заявил: «Тебе городская квартира, а Валерочке – дача». Ненавижу! Хочу городское жилье сдавать, а на полученные деньги жить в писательском поселке! В особняке! Гулять по гектару! Надоела мне девка тупая! Всю жизнь она под ногами мешается! Сгинь, пошла вон!
Валерия опустила голову.
– Мама! – укоризненно произнес Мариус, подавая Эмилии новую бутылку воды. – Выпей и успокойся.
Женщина схватила емкость, жадными глотками осушила ее до половины и засмеялась.
– Степан завел любовницу, не знаю, кто она. Сам мне сказал: «С тобой жить невозможно! Эмилии, которую я полюбил, больше нет! Есть зануда, которой всегда денег мало! Полюбил другую! Прощай!» И я его что есть сил толкнула! Мужик такого не ожидал, попятился, упал, головой ударился о консоль! Умер сразу! Сразу умер! Умер сразу! Сразу умер!
Эмилия перестала повторять одно и то же, замолчала.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил я.
Балерина опустила голову.
– Путается все. Вроде, села на диван… Может, заснула… Или нет… Увидела на столе таблетки… Голос… Он мне сказал: «Возьми стакан со стола, выйди в холл, дай Валерии выпить. Она отца
