что мир состоит из фальши. Он видел любовь в кино, в рекламе, ему даже пару раз довелось читать о ней в книгах. Он говорил, что любит, ему говорили, что любят, но никто ни разу не намекнул ему о том, что же это на самом деле такое. Никто не предупредил его о масштабах жажды, голода, потребности, вдавливающей в Иву с такой силой, что он не в состоянии оторвать от неё свой окровавленный рот.

Он целовал и целовал. Целовал губы, шею, плечи, грудь, живот – всё, до чего мог дотянуться, что мог освободить от одежды. Целовал осторожно, но не потому, что ему было больно, а потому что большее брать не смел. Только это, и только с целью обнажиться перед ней. Обнажиться не телом, как раньше перед другими, а всеми своими чувствами, всей своей душой, и только перед ней. Может быть, тогда она сможет простить его? Хотя бы только допустить мысль, что с ним у неё возможно большее, и случится оно по-настоящему и очень серьёзно. Серьёзнее не бывает.

А Ива и сама не знала, почему плачет. Нет, она даже не плакала, она рыдала, причём неистово и абсолютно лишившись возможности себя контролировать, скрывать свои чувства. Если бы Мэтт попытался её изнасиловать, даже это не разнесло бы её психику так, как это сделал его поцелуй. Ведь поверив во что-то лишь однажды, она даже не разочаровалась, нет, она разбилась о холодные тривиальные грани мира, в котором жила. Тот же самый человек, тот же самый мужчина, изменивший её внешне и внутренне до неузнаваемости, всего несколько мгновений назад касался её губ так, словно совершал таинство, и в этих прикосновениях было смысла больше, чем во всём прочем, что довелось ей узнать в жизни.

Ива потеряла почву под ногами. Больше не знала, во что верить, к чему стремиться. Её стройное представление о мире снова расстроилось, и новые мозаичные картины, собиравшиеся из его осколков, заставляли всё в ней сжиматься и одновременно расцветать нежными розовыми бутонами. Они распускались против её воли, против рассудка, вопреки всему, во что она верила и чего боялась.

Она не понимала, что на самом деле оплакивает утрату свободы и независимости, уходящими под руку с её одиночеством. Даже если всем тем картинам, которые всё ещё мелькали перед её глазами, сбыться было не суждено, она больше никогда не сможет жить спокойно и верить, что делает это полноценно. Ведь разве может женщина, однажды познавшая любовь, счастливо доживать остаток своих дней без неё?

Глава 16. Суд

Мэтт ушел ночью: тихо и незаметно.

Иву случившееся выбило из колеи настолько, что в понедельник она не смогла пойти на работу. Когда она начала раздеваться в ванной, чтобы принять душ, по всему телу обнаружились кровавые следы. Кровь, конечно, была не её, но зрелище шокировало.

Ива чувствовала себя униженной, и не столько действиями Мэтта (хотя именно ими в первую очередь), сколько своими собственными: разве стоило его кусать? Да, она защищалась, но разве так уж это было необходимо? С другой стороны, она всерьёз задумалась о том, что ей бы тоже не помешало обратиться в суд и потребовать ордер о неприближении. Так она и сделала.

Мэтт не появился на её горизонте ни в тот день, ни на следующий, ни на следующий за следующим. Ива не видела целую неделю ни его самого, ни его машину, ни Боню. Это было странным, потому что суд ещё даже не добрался до её прошения.

Однако вместо того чтобы выдохнуть и расслабиться, она напряглась ещё сильнее. И не зря: вскоре ей пришло письмо.

В письме говорилось о том, что судебное заседание переносится в связи с тем, что к иску Софии Конта присоединился иск Мэтта Росси с теми же обвинениями.

– Чего-чего, но не такого я от него ожидала! – всплеснула руками расстроенная до слёз мать.

Он и не такое способен, подумала про себя Ива.

Вообще-то, самое первое заседание уже состоялось в апреле. Ива явилась на суд без адвоката поскольку была уверена, что этот смешной иск-фарс судья быстро разрешит в её пользу. Однако судья заупрямился и, постучав молоточком по столу, приказал Иве явиться на следующее заседание непременно с адвокатом.

Когда Ива начала искать подходящего, оказалось, что даже самые дешёвые защитники ей не по карману. Среднее судебное дело по подобным искам обходилось ответчику около миллиона долларов. У Ивы таких денег, конечно, не было, да и не могло быть, учитывая её траты на подсадки, приют для животных, кредиты на дом и машину.

К поиску адвоката подключились также Каролина, Луна и Мак. Общими усилиями удалось отыскать вчерашнего студента совершенно без репутации, но с недавно полученной лицензией. Так как никто из троицы не верил в то, что иск Софии Конта может грозить Иве чем-то реальным и опасным, все сошлись во мнении, что «студентик» на роль адвоката вполне подойдёт.

Однако, изучив детально иск, «студентик» почему-то от дела отказался, заявив, что не хотел бы начинать карьеру с проигрыша.

Это был момент, когда Иве впервые стало немножко страшно: какой ещё проигрыш? Разве можно такое дело проиграть?

Самым обидным и одновременно несправедливым и даже унизительным было то, что теперь ей придётся отложить свои планы материнства: что если её всё-таки посадят в тюрьму? Одному богу известно, что в головах у этих присяжных, а ребёнку родиться в тюрьме никак нельзя – его могут отправить в другую семью. Ива не против дать жизнь, но Ива против ранить себя – кто знает, сколько у неё осталось выдержки, чтобы и дальше оставаться сильной?

Во вторник Иве позвонили из офиса некоего Ази Алави и сообщили, что господин адвокат хотел бы назначить Иве встречу в самое ближайшее и доступное для неё время. Она отказалась.

Всё дело в том, что Иве было хорошо знакомо это имя: когда они с матерью впервые изучали вопрос адвокатской защиты по делам о неоказании помощи или неумышленном причинении вреда, именно этот специалист назывался гуру подобных исков. В одной из найденных Ивой статей описывался случай погибшего от менингита ребёнка, родители которого лечили его травами и не обращались за помощью в больницу. По всем канонам родители должны были проиграть судебное дело, однако Ази Алави умудрился добиться победы. Ну и расценки на его услуги, естественно, тоже были как у гуру: родители погибшего ребёнка потратили полтора миллиона долларов на судебные издержки и оплату гонорара адвокату. Каролина тогда закрыла веб-страницу