Шрифт:
Закладка:
Янди ухмыльнулась и положила нитку бус на место.
«Тогда самое время для оленьих боев. Как там звали старого буяна, который пытался выгнать с пира Аюну и со Станимиром разлаялся на пиру…»
Она припомнила ходившие на торгу сплетни. Кажется, Бурмила… Что ж, самое время ему постоять за единение вендских земель!
Кто-то с силой дернул Янди за рукав. Она с трудом удержала себя от желания ткнуть невежу пальцем в глаз и только улыбнулась в ответ на слова зазывалы:
— Свет-ясна девица, о чем задумалась, что на мое узорочье не глядишь? Если бусы арьяльские не по нраву, так погляди на литые перстни и зарукавья! А вот еще птички изорянские: ты идешь, они звенят — песенки поют… А вот очелье, крытое жемчугом… И так ты глазам отрада, а уж с ними краше всех станешь! Выбирай, для тебя цена и вовсе не цена, так лишь, малость, мне на память. Я ведь от души — не всякий день такая прелестница у меня наряжается…
— Красно говоришь, — промурлыкала Янди, вновь склоняясь над разложенным на широких досках товаром. — Вот это ожерелье из алатыря давай…
— Добрый выбор — алатырь от всех болезней тебя обережет!
— И вон те серьги из златоискра.
— И это славно выбрала, красавица! Кто златоискр на себе носит, тому каждый день любовные речи слышать доводится…
— И еще вон тот оберег с волчьими клыками.
Торговец опешил:
— Для чего тебе, дева, воинский оберег?
— Не себе, любушке моему.
— А, — с опасливым уважением покосился на нее купец. — Тогда иное дело. Не всякий воин такое на себя надеть решится…
Он с подчеркнутой осторожностью взял лежащий отдельно тяжелый кожаный, усаженный острыми клыками подвес.
— Эта вещица не абы какая, ее просто так даже лютвяги не носят. Только перед боем надевают. Сказывают, если вражьей кровью не напоить, оберег с хозяина ее требовать начнет… Я этакую страсть сам ни в жизнь не надену, но тебя предупредить должен, чтобы ты себе зла не наделала. И любушке своему передай.
— Будь покоен, — кивнула Янди, выкладывая на прилавок арьяльский золотой из приданого Аюны. — Непременно передам.
* * *
Найти Бурмилу оказалось делом несложным. Тот сидел в кружале поблизости, одну за другой осушая чары. Рядом расположились несколько воинов его рода. Янди устроилась поблизости и прислушалась. Разговор крутился вокруг Станимира. Вождя лютвягов вполголоса ругали: дескать, чересчур много себе власти забрал, ведет себя не как от предков заповедано. Упоминали и царевну: мол, а ну как пожелает Станимир ради златовласой чужачки Аратту к рукам прибрать, пойдет губить своих и чужих, не щадя родичей и друзей…
Соваться в мужскую беседу девушке показалось неразумным. Но по всему видать, Бурмила собирался сидеть в кружале весь день до самого заката. А значит, оставалось лишь подождать, когда нужда заставит его покинуть застолье. Выждав миг, когда тот завозился, поднимаясь с лавки, Янди выскочила во двор, огляделась, бросила на землю приманку и укрылась за углом.
Старый вождь, прогулявшись в задок, неспешно возвращался к столу. Вдруг на земле перед ним что-то ярко блеснуло. Бурмила наклонился и увидел золотой кругляш. Но только протянул руку, чтобы поднять ее, наперерез ему бросилась девушка:
— Нет, остановись! Не трогай!
Бурмила выпрямился и с удивлением взглянул на незнакомку:
— Твоя, что ли? Так забирай…
— Не моя, да брать ее не надо! — Девица пугливо оглянулась и взволнованно зашептала: — Это колдовство! Изорян на торгу видел? Это они все! Испокон веку так от своих бед избавляются. Добрый человек поднимет, злосчастье на него и перейдет!
— А ты откуда знаешь? — спросил изумленный Бурмила, переводя взгляд с девушки на золотой и обратно.
— На севере жила, рядом с ними — что же не знать. Только сейчас видела, как один такой проходил, нашептал и бросил…
— Ну спасибо, что от порчи уберегла…
— На здоровье, — фыркнула Янди. — А ты запомни, вождь, — где изоряне, там беды и несчастья…
— А ты сама-то кто такая? — спросил вождь, внимательно разглядывая пригожую северянку.
По годам ей давно пора быть замужней, с выводком детей, но волосы убраны по-девичьи. Речи смелые, взгляд дерзкий…
— Здесь меня Векшей зовут. Я знахарка, пришла сюда из дривских земель, — назвалась девушка. — А тебя здесь все знают — ты Бурмила, нарочитый муж. Позволь спросить тебя об одном деле?
— Ишь, спросить… Что ж, говори, коль хотела.
— На торгу тебя все хвалят, — дескать, вчера ты у Станимира на пиру против чужестранки за весь наш род да за отцовские и дедовские обычаи выступил?
Бурмила вспомнил пир, Аюну, отповедь вождя лютвягов — и помрачнел.
— Что я сказал — дело мое, — ответил он сварливо. — Тебе-то, девка, что за дело до княжеских бесед?
Янди склонила голову, чтобы скрыть презрительную ухмылку. Этот пьяный старый тюк с сеном решил, что он здесь за главного? Ну что ж, даже тряпичная кукла в руках лицедея может представлять владыку Аратты.
— Прости, что спрашиваю, однако дело касается моего родного дома…
— Да говори уже, мне недосуг тут торчать!
— Еще я нынче на торгу слышала, будто приехал посол из земель изорян. Хочет царевну за тамошнего повелителя взять. А Станимиру в обмен сулит отдать наши дривские земли. Я ведь из тех самых земель, и сердце мое всякий день туда рвется! А Станимир, как сказывают, царевну отдавать не желает…
— Царевна! — злобно скрипнул зубами Бурмила. — Не изорянину ее надо отдать, а волкам на поживу! Да и теперь еще не поздно…
— Вот и я о том, заступник ты наш, — закивала Янди. — Станимир, говорят, из-за нее сам не свой. Со старшими, с именитыми ссорится! Присушила она его, что ли? А прочие молчат, будто так и надо, — пригорюнилась она. — Так что же, не видать нам дривских вотчин?
Затуманенный взгляд Бурмилы на мгновение обрел ясность.
— Кому это — вам? Ты что ж, думаешь, я воинские дела с девкой возле кружала обсуждать буду? — рявкнул он. — Да скорее вода из Даны в небо потечет! Пошла отсюда!
— Как скажешь, Бурмилушка, — пристально глядя на него, процедила Янди. — Ты умный, тебе видней. Куда уж мне, с моей девичьей косой, до твоей бородищи! Я свои никчемные слова при себе придержу. А там уж Сварге виднее, чему быть…
Она развернулась и направилась прочь со двора.
— Эй! — послышалось за ее спиной. — Как там тебя… Векша, а ну, стой!
Янди остановилась, на всякий случай потянувшись к ножу в рукаве.
— Вроде как ты девица пригожая… Да и порчу от меня отвела…
Бурмила, пошатываясь, подошел к ней, повернул
