среди вашего населения. Иностранцы, которые хотят подорвать ваш авторитет и свергнуть ваше правительство. Так как ваше правительство состоит из вас, поскольку вы правите страной единолично, вы, о могущественный султан, идете на эти односторонние меры, чтобы защитить свой суверенитет.

— Какие меры? — в ужасе спросил султан. Его лицо под шелковым тюрбаном побагровело.

— Мудрые и разумные меры — приезжаете сюда во Францию и просите меня о помощи. О защите. Вы попросили меня послать войска в вашу столицу Маскат. Ну и, конечно, на нефтяные месторождения. Мы должны любой ценой обеспечить непрерывное поступление нефти.

— Это безумие! Я не собираюсь принимать в этом участия! — султан поднялся со стула и, спотыкаясь, сделал несколько нетвердых шагов назад, пока Шамутон не поймал его в свои объятия.

— Боюсь, что у вас нет выбора, ваше превосходительство. Вы знакомы с моим дорогим товарищем, мадам Ли?

— С кем? — переспросил араб, хватая ртом воздух. Ша-мутон крепко прижимал револьвер к его затылку.

Миниатюрная восточная женщина, за которой тянулся шлейф в несколько ярдов золотого атласа, появилась из темного угла.

— Bonsoir, messieurs, — прощебетала женщина.

— Вам она известна как императрица Жозефина, месье.

— Мадам Ли? — пробормотал султан.

Мадам Ли, все еще одетая в роскошный костюм Жозефины, быстро прошла через комнату и встала перед арабом. Султан стал понимать еще меньше, когда женщина стянула с головы украшенный драгоценностями парик и предстала перед ним с совершенно лысой головой. Мадам Ли явно была мужчиной, и при виде татуировок на лысом затылке ужас в глазах султана разгорелся еще сильнее.

— Я мадам Ли, — сказал Ху Ксу. Он открыл крохотную, отделанную блестками вечернюю сумочку, с которой был на балу, и достал оттуда маленький скальпель. Араб отшатнулся, но Шамутон держал его крепко.

— У вас есть два пути, — сказал Люка. Теперь он сидел на краю стола, наслаждаясь сигарой и разворачивающейся на его глазах драмой. — Первая — воспользуйтесь возможностью и пригласите наши войска и корабли в Оман. И вторая…

— Какой возможностью? — закричал арабский правитель.

— Возможностью, которая подарит бесконечно долгое счастье и здоровье вам и вашей семье, — улыбнулся Люка. — Для вас ничего не изменится. Ровным счетом ничего. У вас останутся дворцы, «роллс-ройсы», самолеты и яхты.

— Но когда я буду смотреть из окна своего дворца в Маскате, я буду видеть французскую униформу.

— Именно.

— А нефть?

— У нас есть очень жадный покупатель на Востоке, о могущественный султан. В ближайшем будущем я буду богаче вас.

— Китайцы?

— Думайте что хотите.

— А если я придам огласке этот возмутительный инцидент? — султану явно удалось взять себя в руки. Все признаки опьянения исчезли. — Выйду к журналистам и разоблачу перед камерами ваше истинное лицо? Расскажу им, что вы лжец, вор и…

— Я думал о подобном развитии событий. Вы пожилой человек. Уверен, что ваша жизнь не так уж и много для вас значит, — в голосе Люка сквозила холодная ирония. — Но жизни членов семьи? Друзей?

— Что вы такое говорите? Великий Аллах, да если вы хоть что-нибудь им сделаете, я…

— Вы что? Что вы можете сделать, мой дорогой султан? Послушайте меня одну минуту. Потом решите.

— Скажите этому человеку, чтобы он меня отпустил. И скажите этому странному созданию, чтобы оно убрало нож. Я вас выслушаю.

— Очень хорошо, — Бонапарт кивнул Шамутону и Ху Ксу, и они отошли. — Мой дорогой друг, у вас есть Национальный музей, который когда-то был важным фортом на острове Масара. Это так?

— Форт Махуд, — голос султана заметно дрожал. — Когда-то там располагалась штаб-квартира фельдмаршала Эрвина Роммеля.

— Да. Так вот, ваше превосходительство, именно там сейчас находится ваша семья — жены, дети, внуки. Некоторые служащие… Со времени вашего отъезда из Омана они все находились под моей защитой. Не беспокойтесь, мои люди в Омане защитят вашу любимую семью от террористов, которые попытаются причинить им зло.

— Нов моей стране нет террористов, — сказал султан, из него словно весь воздух выпустили. — Мои люди живут в мире со всеми народами.

Бонапарт улыбнулся ему так, как улыбаются неразумному ребенку.

— Никто не живет в мире со всем миром, ваше высочество. Вы, конечно же, слышали о растущей за пределами столицы угрозе со стороны ультраправой христианской группировки? О том, что йеменские силы подтягиваются с юга? Да, султанату Омана грозит серьезнейшая опасность.

— Боже мой! — сказал султан, опустив голову. Каким же он был дураком. Тщеславие притупило его защитные инстинкты, и он недооценил этого человека. Он был ослеплен блестящей перспективой получения ордена Почетного легиона, значение которого он внешне приумалял, но на самом деле давно мечтал получить.

— С этого момента и вы тоже находитесь под моей защитой, — улыбаясь, заявил Люка Бонапарт. — До поры до времени. Сразу же после произнесения вами речи и окончания пресс-конференции вас тайно доставят в Оман, где вы сможете присоединиться к семье.

— И мы будем пленниками островного форта?

— Это временная мера, уверяю вас. Как только будут установлены системы, позволяющие перенаправить оманское производство нефти, ограничения для вас и вашей семьи заметно смягчатся.

— Хотелось бы присесть. И может быть, выпить еще бренди.

— Пожалуйста. Позвольте, я вам сам налью, ваше превосходительство, — сказал Люка и занял место прямо напротив своего новообращенного союзника. — Возможно, вы знаете один из моих любимых стихов, который начинается словами: «В делах людей прилив есть и отлив»[21].

Султан не отрывал взгляда от янтарных глубин своего бокала, его глаза блестели, он думал о семье, которая была сейчас заложником этого безумца. Он поднял глаза и уставился на Бонапарта.

— «В делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха… Когда ж…»

— «Когда ж, — подхватил Бонапарт, — отлив наступит, лодка жизни по отмелям несчастий волочится…»

Султан закончил за него с горящими глазами:

— «Сейчас еще с приливом мы плывем. Воспользоваться мы должны теченьем иль потеряем груз».

— Прекрасно, прекрасно! Завтра утром мы должны воспользоваться течением, мой дорогой друг! Мир меняется на наших глазах! Прилив, с которым можно достигнуть успеха! А сейчас я предлагаю вам подняться наверх и немного поспать, а я вернусь к гостям. Скажу, что вы устали. Угром уведомите мир о своем мудром решении. Ну как, мы с вами пришли к пониманию?

— Боюсь, что так.

— Хорошо! Осталась еще одна деталь. Это очень важно.

— Ради бога, говорите сразу, что еще я могу для вас сделать.

— Вы предстанете перед камерами в десять двадцать. После этого я хочу, чтобы вы пригласили премьер-министра Хонфлера немного прогуляться. Скажете ему, что у вас есть разговор и что вам нужно поговорить tet-a-tet, что это очень важно. Не позволяйте ему отказываться. Вы поведете его