Жизнь опять начинала входить в свою обычную колею. Василий, несмотря на настойчивые требования Федоровича перебраться с семьей в Швецию, вернулся в Бормунт и продолжил руководить баром. Команда Стриженка несколько уменьшилась. Он по-прежнему командовал на своих складах и поддерживал связь с контрабандистами «Призрака». «Спрут», разгрузившись, через неделю ушел в свой обычный рейс. Старый чекист по-прежнему мотался между Германией, Данией и Швецией, контролируя дела своей транспортной компании. Энергия старика казалась неисчерпаемой.

СССР

— Ты просто волшебница, Катюша, — крепкий мужчина лет сорока, в тельняшке, с обветренным красноватым лицом, откинулся на спинку стула, отдуваясь от удовольствия.

— Вы еще моих пирогов не пробовали, Яков Иванович, — приятным голосом произнесла повариха, сидящая напротив и с удовольствием наблюдавшая, как хозяин квартиры съел тарелку борща с галушками, а после него отбивную телятину под соусом с жареной картошкой. — Прикажете подавать?

— Нет, с пирогами погодим, дай отдышаться. Убьешь ты меня своей стряпней, с тебя же спросят.

— Это они вас там, где вы пропадаете, голодом заморят до смерти. Приезжаете, одни только скулы торчат, чтоб им пусто было.

— Ну, с твоими разносолами, конечно, не сравнить, пшенка да перловка с тушенкой — вот и вся еда.

— Так бросьте вы их. Сгубят они вас с такой едой.

— Ничего ты не понимаешь, Катюша, — мягко-наставительно проговорил Яков Иванович, главный техник по секретному объекту «С». — Мы там большое дело для нашей страны делаем, ради этого можно и потерпеть, с голоду не помрем.

— Да какой уж месяц лица на вас нет, — огорченно сказала повариха. — Одна радость — на побывку приезжаете. Может, наливочки примите? Отменная наливочка, сама настаивала.

— А давай махнем вместе, и себе налей. Уставать я стал что-то. Временами в глазах мутность, и сердце колотится. Приму и пойду отдыхать.

— И правильно. Не бережете вы себя, одна работа на уме.

Женщина встала, подошла к кухонному шкафу, распахнула верхнюю дверцу и, стоя спиной к хозяину, достала бутылку с розовой жидкостью и две рюмки. Налив в них настойку, взяла стеклянный мерзавчик из-под водки и из него добавила в рюмку хозяина несколько капель бесцветной жидкости.

— Я пироги укрою, теплые будут. Проснетесь, чаем напою, — пообещала она, возвращаясь к столу.

— Спасибо тебе, спасительница.

Яков Иванович выпил и, поднявшись со стула, пошел в спальню.

Кухарка повздыхала ему вслед, покачала головой и начала убирать со стола и мыть посуду. Закончив работу, вышла в коридор. Полы плаща хозяина квартиры были заляпаны грязью, на ботинках — прилипшая глина. Женщина взялась за щетку и тряпку. Рядом с вешалкой на тумбочке стоял портфель, с которым Яков Иванович всегда уезжал и возвращался. На какое-то короткое мгновение она задержала на нем взгляд, будто раздумывая о чем-то, но трогать не стала.

* * *

— Что скажете, профессор? — спросил посетитель, садясь на узкий кожаный диван, укрытый чистой белой простыней, и надевая рубашку.

— Могу поздравить вас, батенька, у вас богатырское здоровье. Судя по вашим шрамам, вы вели довольно бурную жизнь, — озвучил свой диагноз профессор Воздвиженский, седовласый сухощавый старичок с острой д`артаньяновской бородкой по старой французской моде.

За прошедшие после революции двадцать лет в четырехкомнатной квартире профессора, где осуществлялся прием посетителей, ничего не изменилось. Та же массивная мебель, заполненные стройными рядами книг шкафы до самого потолка, кожаные диваны, удобные широкие кресла, люстры под четырехметровым потолком. Старику было за восемьдесят лет. В свои пятьдесят он консультировал семью и приближенных его императорского величества, его знали в Германии, Лондоне и Париже, а сразу после установления Советской власти он начал получать паек и был оберегаем всеми существующими органами. Власть, точнее ее члены, тоже болели и хотели получать квалифицированную медицинскую помощь.

— У меня к вам есть конфиденциальное дело, профессор, — завязывая галстук и надевая пиджак, продолжил разговор посетитель.

— Ну что ж, уважаемый, пройдемте в кабинет, там и поговорим.

Когда они прошли коридор, застланный ковровой дорожкой, и устроились в кожаных креслах, посетитель вынул из кармана красную корочку с вытесненными на ней буквами «НКВД». Старик только улыбнулся и кивнул. Корочка не произвела на него никакого впечатления. Этот кабинет посещали Ягода, Ежов и многие другие наркомы.

— Я вас внимательно слушаю, — проговорил он.

— Скажите, у вас есть знакомый по имени Эммануил Христофорович?

— Нет. С таким индивидом я не знаком.

— Прекрасно. С вашего разрешения на днях вам должен позвонить от этого, как вы выразились, индивида один мой хороший знакомый. Вы назначите ему встречу в удобное для вас время. В ходе обследования у него должно быть обнаружено тяжелое, я бы сказал, смертельное заболевание. Вы скажете ему, что если не принять срочных мер в виде оперативного вмешательства, то жить ему останется всего полгода, и что у нас в СССР сделать такую операцию невозможно. Посоветуйте ему обратиться к врачам в Германии или Англии.

Профессор не первый год общался с представителями властных структур и понимал всё с полуслова. Если от Эммануила Христофоровича, значит, ему не следует задавать лишних вопросов и интересоваться личностью посетителя.

— Да, такие случаи бывали в моей практике, — задумчиво, будто вспоминая, произнес Воздвиженский. — Присылайте вашего знакомого, я его, конечно, посмотрю и порекомендую соответствующую клинику.

— Благодарю вас, профессор, — гость поднялся из кресла, вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его на стоящий рядом столик.

* * *

Звонок в квартиру Боткиной Галины Петровны раздался в восьмом часу вечера.

Женщина, мельком взглянув на себя в зеркало, висящее в коридоре, прошла к входной двери и, повернув ключ, приоткрыла ее, не снимая цепочки. На площадке стоял хорошо одетый мужчина.

— Добрый вечер, Галина Петровна, — здороваясь, он слегка коснулся своей шляпы. — Мне надо с вами поговорить, — в руке незнакомца появилась красная корочка со страшными буквами «НКВД».

Сердце хозяйки квартиры учащенно забилось, и она дрожащей рукой начала снимать предохранительную цепочку.

— Вы прекрасно выглядите, — оценил гость хозяйку, перешагивая порог и окидывая ее пристальным взглядом.

Галина Петровна чисто механически подняла руку и поправила прическу, в чем последняя не нуждалась. Лицо женщины по-прежнему было напряженным.

— У моего ведомства к вам нет никаких претензий, — чтобы разрядить обстановку и вывести хозяйку из ступора, успокаивающе проговорил мужчина. — Вы разрешите раздеться?

— Да, да. Конечно, — наконец-то, слегка запинаясь, смогла вымолвить женщина.

— Куда можно пройти? — снимая плащ и шляпу, спросил энкаведешник.

Хозяйка указала в проем открытой двери, ведущей на кухню.

Гость уселся на стул и сразу начал с причины своего неожиданного визита:

— Мы знаем, Галина Петровна, что у