Шрифт:
Закладка:
Эксперт отметил, что эти бесценные сведения он почерпнул из бесед с господином Томасом Рэндольфом, который бывал с посольством в России. Рэндольф посетил Москву в 1568–1569 гг., в самый разгар ведьмовских процессов. Но поскольку языком он не владел, то информацию, очевидно, получал через приставов, которые накормили его отменными байками.
* * *
В народной среде сохранились воспоминания о Грозном царе в связи с его мерами против колдовства. До нас дошло сочинение, которое впервые было опубликовано в 1844 г. под названием «Повесть о волхвовании, написанная для Ивана Васильевича Грозного»[223]. Полный титул: «Повесть некоего боголюбивого мужа списана при Макарье митрополите царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси, да сие ведяще не впаде во злыя сети и беззакония от злых прельщенных человек и губительных волков, не щадяше души, ей же весь мир не достоин. Прочетше же сие, человецы, убойтеся чары и волхования, творящей скверная Богу и грубая, и мерская, и проклятая дела». В целом она развивает тезисы, отразившиеся в челобитных Пересветова. Государь попадает в зависимость от советников-кудесников, которые смущают и клевещут, а потому губят царство. Но покаяние и молитва всех спасают. «Чародеев» сжигают, и мир восстанавливается. Несмотря на название, сейчас исследователи склоняются к мнению, что текст Повести возник не ранее начала XVII в. и связан с событиями времен Смуты, намекая на обстоятельства при дворе Василия Шуйского, сугубо мнительного правителя. Тем не менее очевидно, что присутствие ведьм в окружении Ивана Грозного, а также жестокие меры царя против них, были общеизвестны, и автор повести такие меры считал оправданными.
В 1874 г. на Третьем археологическом съезде в Киеве историк-этнограф Н. Я. Аристов сообщил о рассказах, записанных у «столетнего» соседского крестьянина Ивана Климова, по прозвищу Шувай, в своем родном селе Стеньшине Липецкого уезда Тамбовской губернии. Тот сообщил, что «когда на Москве был царем Иван Грозный, он хотел делать все дела по закону христианскому, а бояре гнули все по-своему, перечили ему и лгали», отчего он даже вынужден был бежать, но потом вернулся и «перекрушил бояр, словно мух». Кроме того, «когда царем в Москве был Иван Васильевич Грозный, то на Русской земле расплодилось всякой нечести и безбожия многое множество». Государь горевал «о погибели народа христианского и задумал наконец извести нечистых людей на этом свете, чтобы меньше было зла, уничтожить колдуньев и ведьм». Он указал собрать всех чародеиц в столице на площади, обложить соломой и поджечь. Так и сделали. Но ведьмы стояли и ухмылялись, а как горячо стало, обернулись сороками и разлетелись кто куда. Обманутый царь разгневался и наложил на них проклятье – довеку оставаться им сороками. Заклятье действует до сих, почему сороки до Москвы ближе 60 верст не долетают:
«Разослал он гонцов по царству с грамотами, чтобы не таили православные и высылали спешно к Москве, где есть ведьмы и переметчицы. По этому царскому наказу, навезли со всех сторон старых баб и рассадили их по крепостям, со строгим караулом, чтобы не ушли. Тогда царь отдал приказ, чтобы всех привели на площадь; собрались они в большом числе, стали в кучку, друг на дружку переглядываются и улыбаются. Вышел сам царь на площадь и велел обложить всех ведьм соломой; когда навезли соломы и обложили кругом, он приказал запалить со всех сторон, чтобы уничтожить всякое колдовство на Руси, на своих глазах. Охватило полымя ведьм, – и они подняли визг, крик и мяуканье; поднялся густой черный столб дыма, и полетели из него сороки, одна за другою – видимо-невидимо… Значит, все ведьмы-переметчицы обернулись в сорок и улетели, и обманули царя в глаза. Разгневался тогда Грозный царь и послал им во след проклятие: “Чтобы, вам, говорит, отныне и довеку оставаться сороками!”. Так все они и теперь летают сороками, питаются мясом и сырыми яйцами; до сих пор боятся они царского проклятия пуще острого ножа; потому ни одна сорока никогда не долетает до Москвы ближе 60 верст в округе»[224].
Здесь мы видим те же «пересветовские» темы вплоть до сожжения. Активная борьба с колдовством в те годы сохранилась в памяти, причем, что характерно, активным знатоком заклятий выступает сам царь. Он, конечно, имеет на это право, поскольку царь по определению на стороне добра. Впрочем, у многих таких поздних сказаний вполне могли быть книжные корни.
Сам Иван Грозный определенно позволял себе больше других. Читал отреченные книги, заказывал их у провинциальных интеллектуалов-западников, типа Рыкова, а также собирал у себя всяких знатоков потустороннего, провидцев и астрологов, о чем писал Курбский («собираешь чародеев и волхвов из дальних стран, вопрошаешь их о счастливых днях»). Для него составлялись астрологические таблицы, гороскопы и сводки «добрых» дней. Царь не просто любил запретные забавы, развлекаясь со скоморохами, но якобы использовал само колдовство[225]. О высоком уровне познаний в «боевой магии» говорили иностранным дипломатам, в том числе Рэндольфу. Наконец, есть указания, что клятва опричника сильно напоминала любовное заклятие, магическую формулу, обеспечивающую личную верность. Курбский безапелляционно утверждал, что опричники были околдованы[226].
Астрологическими пророчествами Иван корректировал свои административные и политические инициативы, вплоть до смены главы государства, как в случае с Симеоном Бекбулатовичем. Эти же критерии применялись в борьбе с оппозицией, реальной и мнимой. Впрочем, его маниакальная подозрительность, возможно, имела под собой основания. Вполне серьезно о заговорах против государя писал Горсей. Именно в связи с этим англичанин отмечал пристрастие царя к трансцендентному, астрологии и магии. Предчувствуя заговор, Иван приказал доставить к себе
