Поздним вечером, когда над шоссе Т-13 уже горели фонари, освещая асфальтовое полотно, Руна и Рейнар возвращались в Нивенштадт – каждый в своей машине. Но еще перед выездом из загородной резиденции Филипа Куверта агенты Департамента условились сделать остановку в кафе при автозаправке на тридцатом километре.

Руна припарковала «Поло» возле забегаловки, где любили останавливаться дальнобойщики, и взглянула в зеркало заднего обзора: «БМВ» Рейнара остановился в метре от ее автомобиля. Напарники вышли из машин и, обменявшись взглядами, направились сквозь лабиринт из припаркованных грузовиков ко входу в кафе.

Руна поежилась от пронизывающего ветра и спрятала руки в карманы куртки, стараясь унять легкую дрожь, возникшую не только от холода, но и от волнения. Руне предстояло открыть Рейнару свою главную тайну – впрочем, рассказывать ее до самого конца она все равно не собиралась… Руна и без того терзали сомнения: стоит ли так рано открываться человеку, которого она едва ли знает? Более того: стоит ли вообще быть откровенной с тем, кому она не доверяет?

С тем, кого хочет вывести на чистую воду.

Рейнар уже скрылся внутри кафе. Когда Руна вошла следом за ним, ее встретил теплый воздух, наполненный ароматами кофе и свежей выпечки. В животе сразу же заурчало, а рот наполнился слюной: Руна с трудом вспомнила, когда ела в последний раз. Кажется, она успела на ходу перекусить сандвичем ранним утром, когда ехала в аэропорт встречать Филипа Куверта. А затем она напрочь позабыла о необходимости питаться, да и чувство голода словно исчезло – настолько ее поглотило дело Тарьи Нурми.

Теперь же, когда Руна замерла на пороге кафе, вдыхая ароматы кофе и еды, у нее закружилась голова, а в глазах немного потемнело: яркий свет, наполнявший обеденный зал, на мгновение словно потух. Руна решила: если она срочно не выпьет кофе и не съест огромный бургер с сочной котлетой (к черту калории!), то свалится в обморок прямо здесь же в кафе.

– Ты идешь или нет? – окликнул ее Рейнар, который уже расположился у свободного столика возле окна.

Руна поспешила к напарнику, осматривая на ходу небольшое помещение забегаловки. Почти все столики оказались заняты: за ними сидели припозднившиеся усталые путники или дальнобойщики, которых Руна легко опознала по небритым угрюмым физиономиям и засаленным бейсболкам, словно навечно вросшим в лохматые шевелюры.

Руна добралась до столика, за которым Рейнар изучал меню. И словно из-под земли рядом с ним возникла официантка – невысокая девушка с красивым, но замученным лицом. Несмотря на утомленный вид, она все-таки изобразила на лице вежливую улыбку и приветливо сказала:

– Добрый вечер. Что будете заказывать?

– Кофе без сахара и бургер «Монстр» с картошкой, – ответил Рейнар и передал меню напарнице, но Руна туда даже не заглянула.

– Мне то же самое, – сказала она, устраиваясь за столом напротив Рейнара.

– Ты не лопнешь? – ухмыльнулся напарник, когда официантка, приняв заказ, упорхнула на кухню.

– Я бы сейчас слона съела, – устало ответила Руна, уставившись в черноту за окном: вечер плавно перетекал в ночь. Она понятия не имела, который сейчас час, но, судя по тому, что машин на шоссе стало поменьше, время наверняка близилось к полуночи.

– Ну давай, рассказывай. – Рейнар откинулся на спинку стула и выжидательно посмотрел на Руну. – Что ты там хотела поведать о жажде мести, ослепившей тебя?

Она промолчала, набираясь смелости обо всем признаться. Рейнар же, судя по недовольной ухмылке, расценил эту паузу как трусость с ее стороны. Руна не могла позволить напарнику думать о ней таким образом, а потому, придав лицу максимально бесстрастное выражение, начала свой рассказ:

– Это случилось девять лет назад. Пандемия КРИМОР продолжалась уже третий год, и в то время я вместе с родителями находилась в нашем загородном доме: мы решили оставаться там до тех пор, пока не нормализуется ситуация в Нивенштадте. Я только недавно переболела КРИМОР: болезнь протекала в легкой форме, но я все равно провалялась несколько дней с лихорадкой. Родители решили, что я быстрее поправлюсь на свежем воздухе за городом.

– Я вообще перенес КРИМОР бессимптомно. – Рейнар опустил взгляд, и Руна удивилась этой странной, нехарактерной для напарника реакции. – Не все отделались так легко, как мы с тобой.

Руна поднесла ладони к лицу и, прикрыв глаза, потерла переносицу.

– Я знаю, – проговорила она. – Часть популяции, зараженной КРИМОР, превратилась в криптоморфов.

– Спасибо, что напомнила, – усмехнулся Рейнар, вновь взглянув на напарницу.

Задержав на мгновение дыхание, Руна выдержала паузу, а затем, пристально глядя в ледяные глаза Рейнара, проговорила голосом, лишенным всяческих эмоций:

– Один из них убил моих родителей.

Руне показалось, что эта новость не сильно удивила Рейнара – во всяком случае, на его лице не дрогнул ни один мускул, а взгляд остался все таким же холодным. Или, может, ей померещилось, и на самом деле в глазах напарника промелькнуло сочувствие?

– Как это произошло? – спросил он таким тоном, будто опрашивал одного из свидетелей преступления.

Впрочем, именно таким человеком и была Руна… Она начала рассказ спокойным, лишенным каких-либо чувств голосом. Руна так часто вспоминала и прокручивала в голове трагические события из прошлого, что со временем эмоции, годами раздиравшие душу, постепенно выветрились, и теперь она могла говорить о смерти родителей, не опасаясь предательских слез.

– Это случилось ранней осенью, в сентябре. Мне было тринадцать лет. Я хорошо помню тот вечер: на небе несколько часов полыхало северное сияние. В Нивенштадте его видно не часто, потому что мешает уличное освещение, но за городом небо темнее, к тому же в те дни разыгралась аномально сильная магнитная буря. Когда мы сели ужинать в гостиной, отец начал рассказывать про то, как образуются северные сияния. Но в какой-то момент его взгляд словно помутнел. Он не мог произнести ни слова и смотрел в одну точку остекленевшими глазами. В таком странном состоянии он просидел около минуты. Мы с мамой поначалу даже решили, что он разыгрывает нас. Звали его, но он не отвечал. А затем отец резко встал из-за стола и вышел из комнаты. Именно в тот момент я поняла, что происходит что-то странное – впрочем, то же самое осознала и моя мама: я увидела это по ее испуганному взгляду.