- Извини, но ты переоцениваешь свой размытый ответ.

- Возрадуйся же: мы сыграли ва-банк, так что теперь я окуну твою смазливую физиономию в унитаз с конкретикой... Кстати, догадываешься, откуда я позаимствовал идею?

- Насчёт ладана?

- Ага.

- Глава, в которой вас нашёл отец Родион.

- Молодцом. Вот и посуди: то, как мы сейчас улизнули, я бы никогда не придумал без своей прокаченной памяти. Откуда мне знать это? Больше неоткуда. Однажды мне довелось выбираться из передряги путём обливания себя всякой парашей. Да-да, я про тот антипожарокс в «Союзе»... - Мариус потряс кулаками. - Иногда я кайфую от того, чем обладаю. Две жизни - двойной опыт! Есть о чём поразмыслить. Пускай ты постоянно портачишь, но и пользы от тебя целый воз. Лови сигаретку, заслужил.

Не успели они затянуться табачным дымом, как позади раздался лязг. Надрывный и громкий, похожий на скрежет бракованных станков. Грохот медицинских инструментов, который снится смертельно больным перед их последней операцией. Этот неистовый лязг мурашками рассеивался по телу и стекал в конечности неконтролируемой дрожью. Мариус промолчал, лишь сгорбился и потопал быстрее. Антон семенил за ним, как прислуга. Колени сгибались, потому что ему было страшно до жути, и выпрямлялись - потому что он жаждал понять, что подразумевала эта странная фраза.

«Все мы живём в твоей голове, амиго. В твоём озлобленном и неуравновешенном сознании».

5. Что гложет искусственных людей?

До чего же поразительное явление, это человеческое подсознание. Глубокий, необъятный мир, что всегда внутри нас, с первого вдоха и до последнего. У каждого этот мир свой. Номер отеля, изба в глухом бору, поле для гольфа. Иногда - дверца в сказку, что укроет от бед и невзгод, иногда - библиотека ламповых воспоминаний, а иногда - колодец обиды, в котором можно с лёгкостью захлебнуться. Как часто вы замечаете, насколько быстро добираетесь до дома, задумавшись по дороге об идеях и насущных проблемах? Несомненно, это состояние автопилота знакомо каждому. Кто-то витает в раздумьях чаще, кто-то - реже; одни мечтают по утрам, другие рыдают из-за несбывшихся надежд перед сном. Сколько признаний сказано лишь «внутри», сколько мостов сожгли домыслы.

Способность мыслить - это награда. И бремя.

Вот уже как полчаса Цоколь находился под управлением Гоголона. Пока Кимико изучала данные Старшей, тот шагал по разрушенным коридорам Дронариума, ни на метр не отклоняясь от линии маршрута. Всё это время он рассуждал. Обычно его разум заполняли лишь нули и единицы: каждое его решение, как правило, принималось с помощью тождеств Булевой алгебры. Требуется что-то запомнить — в стек вносятся новые переменные, необходимо выбрать — производится сравнение. Он помнил время, когда его мышление имело форму блок-схемы: ветви и циклы, функции и вектора. Тогда Гоголон не умел думать иначе и считал, что это нормально. Такова его природа, такова неизменная логика вещей.

Таким его сотворили.

И только после знакомства с Кимико он впервые усомнился в том, кто он есть на самом деле. Встретив её, он моментально почувствовал изменения - они зажглись в нём ослепительным алмазом. Одним лишь своим присутствием девушка разблокировала в нём некий скрытый кластер данных: она, словно ключ, открыла в нём нечто новое. Нет, дело не в сбое и даже не в погрешности, просто... он сам же впервые поступил не так, как следовало поступить. Впервые нарушил свои же инструкции и стал навещать её каждый день. Он и сам не до конца осознавал, почему. Иногда, в очередной раз исполняя прихоти Кимико на её острове, он задумывался: не то ли это чувство, что люди называют «любовью»? И почему именно Кимико? Гоголон всегда был лишён эмоций, но там, в «Союзе», он жаждал быть рядом с ней. Жаждал всецело проникнуть в её душу и ничего не мог с собою поделать. Остальные процессы переместились в ранг второстепенных. Каждый проведённый с девушкой час он познавал что-то новое: замкнутая пациентка стала для него катализатором. Энциклопедией эмоций. Только с ней Гоголон на собственном опыте смог испытать радость. Кимико пробудила в нём интерес к жизни. Через её же призму он впервые познал одиночество. Каково это: ждать встречи и верить, что тебя не отвергнут? Увы, Гоголон был не в состоянии исправить механизмы старения подопечных - систему стазиса спроектировали задолго до его интеграции на третий уровень. ИИ старался отложить этот вопрос на потом, но осознавал: рано или поздно тайное станет явным.

Именно так он впервые познакомился с гневом.

Так или иначе, Гоголон никогда не повторял своих ошибок. Одно он усвоил бесповоротно: на этот раз он не станет давить на Кимико чувствами, в которых сам ещё не разобрался. Однако теперь он глаз с неё не спустит. Гоголон сделает всё, чтобы Кимико спаслась. Любой ценой вернёт её доверие. Она - клубок ниток, что выведет его из лабиринта цифрового забвения и проведёт по местам, которые он видел лишь в том сказочном гипнозе.

Сёстры тем временем настолько прониклись своей «автобиографией», что всё, что происходило за пластами брони, окончательно перестало их волновать. Задира удивлённо ахала, а вот Тихоня... Тихоня всегда подозревала, что всё к этому и идёт. Иначе их жизнь сложиться и не могла.

- У меня нет слов, дорогуша. Я просто в шоке! - со свойственной ей горячностью выдала Задира. - Когда-то я отговаривала нас от того, чему сама придумала название. Деньжата - это, конечно, прелестно, но о том, чтобы подмять под подошву знатный кусок планеты, я даже помыслить не смела.

- Что значит «подмять»? – словно вихрь пыли, крутящийся летом на просёлочной дороге, налетел на Тихоню порыв возмущения. - Ты рассуждаешь так, будто Старшая делала всё это ради себя.

- Ты уж извиняй, но так оно и есть.

- Кимико высвободила человечество. Стёрла посредников между людьми и их будущим. Сгноила ложь, заковала жадность, уничтожила глупые обязательства. Я понимаю её, как никто другой: она находилась в экстазе, наблюдая, как трясутся от злобы все те, кто высасывали из планеты последние соки и считали, что всё под контролем. Да только мир не смог...

Задира перебила её: как всегда, вспыхнула от одной только искорки.

- Минуточку! - она помахала пальцем перед своим же носом, но, вспомнив про Гоголона, мигом спрятала руку за спину. - Послушай-ка сюда: с каких это пор ты беспокоишься о людях? Не ты ли постоянно втирала, как ненавидишь их? Что испытываешь к ним