еще не надевала. Одно с узорами в красных тонах, другое нежно-голубое в цветочек. Вроде летние, но материал плотный, так называемый трикатин. Невероятно модный по тем временам. Небесно-голубое платье показалось мне слишком ярким, а вот в красных тонах, пожалуй, подойдет на сегодня.

Я уже готова была выходить из дома, как дед, смотревший в окно, вдруг присвистнул:

— Светка с Володькой к нам идут!

— Как Светка с Володькой? — оторопела я. — Они что, знакомы?

— Да ты что? — на этот раз оторопел от изумления дед. — Не помнишь разве, как она за Володькой бегала?

Да, если бегала, то такое наверняка долго обсуждали и вряд ли бы кто-то забыл.

— Так это же давно было, — выкрутилась я. — А Володька наш, смотрю, нарасхват! И что в нем бабы только находят?

— Ну как что? Он высокий, видный, не пьет!

Да уж, не пьет — весомый аргумент!

— Так у них что-то было? — уточнила я. — Или она просто бегала?

— Да ты что, Володьку не знаешь? Светка же разведенная и с ребенком! Он ей и сказал сразу: «Зачем мне чужой ребенок, у меня своих полные штаны».

— Да уж, в логике ему не откажешь. Ладно, — я решила не терять времени, — я пойду их встречу и скажу, что уезжаю по делам. А про тебя скажу, что тоже куда-то ушел. Нечего им здесь делать.

Дед согласно кивнул.

Я опрометью бросилась вниз по лестнице, и с незваными гостями столкнулась в дверях подъезда.

— Ой, а вы что, к нам в гости? — изобразила я удивление.

— Да, — улыбаясь, защебетала Светка, — я к вам иду, и вдруг вижу — Володька идет! Я ему говорю: «Пойдем вместе к Альбине!». Ну, мы и пошли.

— Ой, а я уезжаю по важному делу, — на этот раз я изобразила смущение и сожаление, — какая жалость! И дед ушел в поликлинику, а это надолго. Сами знаете, какие там очереди.

— А Ритка? — в лице Светки заметалось явное неудовольствие, граничащее с обидой.

— Ритка в музыкальной школе, — развела я руками.

Однако, простые же они люди! Как три рубля после стирки! Лишь бы в квартиру влезть, пусть там всего лишь восьмилетний ребенок.

— Слушай, Альбина, поговорить надо, — подал голос Володька.

— И мне надо поговорить! — вторила ему Светка.

Я вздохнула.

— Мне по делу в центр города надо. Но, в принципе, давайте присядем на лавочку да поговорим, если недолго.

Мы расположились на лавочках вокруг доминошного стола, благо, в это время там никого еще не было.

— Ты что, ушла со Спутника? — начала разговор Светка. С лица ее не сползала гримаса недовольства оттого, что ее принимают во дворе на лавочке. А так хотелось забраться в уютную квартирку, чайку попить с бутербродиками на шару.

— Да, перевелась на Угольную, — ответила я спокойно.

— Ну ты, мать, даешь! Вот это номер!

— А что такого-то? Если мне не нравится на Спутнике…

— Так ты же сама попросилась на Спутник, чтобы место старшей занять!

— Думала, понравится, — объяснила я, — и ошиблась.

— Так ты туда рядовым кассиром перешла?

— Да.

Светка смотрела широко раскрытыми глазами:

— Так ты же десять рублей в зарплате потеряешь!

— И что, не в деньгах счастье…

— А в их количестве, — продолжил известную фразу Володька.

— Вот-вот, — сказала я, — десять рублей не стоят того, чтобы я сидела ночами в избушке без удобств.

— Ты так изменилась в последнее время, — растерянно пробормотала Светка. — А в город зачем собралась?

— Форму заказывать.

Женщина всплеснула руками:

— Как? Там и форму надо? А ты же возмущалась больше всех, когда нам говорили форму носить!

— А зря, — я спокойно на нее посмотрела, — форма очень даже приятная на вид. И очень удобно в ней на работу ездить. Не надо думать, что надевать.

Я убрала локти с доминошного стола, давая невербальный знак о том, что мне пора бежать по делам, и пора бы им закругляться со своими разговорами.

Но куда там!

— Слушай, сестренка, — заговорил Володька в своей обычной развязной манере, — а у меня, похоже, проблемы намечаются.

Ну, кто бы сомневался! Прямая связь — нарисовались проблемы, вспомнил про сестру.

— Что у тебя случилось? — с беспокойством взглянула на него Светка.

— Помнишь, на поминках матери недоразумение вышло? — Володька смотрел на меня. — Ну, когда моя Нинка сказала, что деньгами мы не поможем. Мол, старуха сама должна была откладывать деньги на свои похороны, должна была понимать, что умрет.

— Помню, — кивнула я.

Интересно, сколько же «старухе» лет было, если деду вчера всего шестьдесят два стукнуло?

— А про тебя она сказала: «Ну до чего не самостоятельная, горюет, что у нее мама умерла, как будто без маминой помощи прожить нельзя», а ты обиделась?

Я оторопела. По-моему, такое мог сказать лишь психически больной человек. Но вслух я сказала:

— Да, и это помню.

— Так вот, мы когда домой приехали, то увидели, что у нас разбилось зеркало. И не просто разбилось, а как будто нижняя часть чем-то ровно отрезана.

Я вскинула на «брательника» глаза:

— Надеюсь, вы не подумали, что это мы виноваты? Да и что с того, что зеркало разбилось? Как я понимаю, у вас все замечательно: в общество книголюбов вступили, в очередь на машину встали, телевизоры там всякие цветные покупаете.

— Да, поначалу все хорошо было, — Володька не замечал язвительных слов, или делал вид, что не замечает, — но последние полгода… В общем, Нинка стала путать окончания слов.

Я замерла в ужасе.

— Как это? Неужели правда? — воскликнула Светка.

— Да-да, — подтвердил Володька, видя нашу реакцию. — Например, вместо «надо поехать» она говорит «надо поехала». И ладно бы, один-два раза случайно оговорилась, но нет, у нее это постоянно! И еще она стала жаловаться на дикие головные боли.

— Да как же это? — всплеснула руками Светка и выразительно посмотрела на меня, как бы призывая к сочувствию.

— А я чем могу помочь? — спросила я. — Я не врач, в таких вещах не разбираюсь. Но если есть проблемы со здоровьем, то надо идти к врачу.

— У