— Тогда что мешало вам просто попросить? — сердито и недоверчиво глядя на него, интересуюсь я.

— Попросить? — недоуменно переспрашивает Воронцов.

Кажется, я его шокировала.

— Да, — елейно отвечаю я. — Нормальные люди так делают. Не требуют, не выдвигают условия, а просят.

Кадык нервно дергается.

— Я… — запинается Виктор, — прошу тебя провести завтрашний день с Тиль.

— Зачем? — не спешу я доверять этому наглому типу. Знаем уже, проходили. Я, может, и не самая рассудительная женщина на свете, но на своих ошибках учусь прекрасно.

— Она стала неуправляемая…

Устремляю на Воронцова скептический взгляд:

— Эстель не станет покладистой, если ей все время потакать, — складываю я руки на груди. Говорю я уверенно, но сердечко трепыхается. Ничего не могу с собой поделать, и за девочку я переживаю. С таким-то окружением будешь тут неуправляемой.

— Ее взвинтила Ирина, — кривится он.

— Виктор Андреевич… — начинаю и замечаю, что один мелкий греет уши. Кто его знает, что они понимают в этом возрасте. — Тим, марш в комнату одеваться!

Убедившись, что ребенок ушел, я продолжаю:

— Виктор Андреевич, — вижу, как Воронцов кривится, когда я обращаюсь к нему официально, — вам надо самому искать общий язык с дочерью. Я же не могу к ней приезжать после каждого визита вашей тещи.

Идеальные брови взлетают:

— Бывшей тещи, — поправляет он. — Почему не можешь? И, Варя, я для тебя все еще Виктор Андреевич?

— Да, все еще. И не думаю, что что-то изменится.

Моим ответом явно недовольны. Меня сверлят глазами чайного цвета, но я не поддаюсь.

— Зря, Варя. Зря ты так думаешь, — припечатывает он, но я не успеваю возразить, как Виктор меняет тему: — Ирина больше наедине с Тиль не останется. Хватит с меня сраной демократии, — в этот момент я радуюсь, что отправила Тимошку в комнату, «сраная демократия» ему бы пришлась по душе, как пить дать. — Варя, попробуй с ней поговорить. Тиль не расчесывается, отказывается чистить зубы, бракует одежду. Психует, и из нее слова нормального не вытащишь…

— М-да, — вздыхаю я, припомнив особенно яркие моменты общения с Воронцовым, особенно, когда он болел. — Родственность на лицо.

Это самое родственное лицо вытягивается, но контраргумента не находит и поэтому буркает:

— Мы это потом обязательно обсудим.

И сидит такой суровый и нахохленный на моей кухне. Зато сосиски все съел.

Пятерка ему. Так бы и треснула.

Я злюсь на него за его беспардонность и на себя, за мягкотелость, потому что стоит ему надавить еще чуть-чуть, и я соглашусь. А между тем, я чувствую какую-то недоговоренность.

— Виктор Андреевич, — снова наступаю я на Воронцовскую мозоль, — думаю, Екатерина справится лучше. Она дольше знает Эстель, девочка ей доверяет, а мы с ней знакомы без году неделя. В прямом смысле этого слова.

— Да, но на всех рисунках сейчас у нее ты, — Виктор достает телефон, что-то тыкает там и показывает мне.

На экране фото альбомного листа, где цветными карандашами нарисованы четверо: большая синяя и слегонца прямоугольная фигура — это, видимо, Воронцов. Двое детей — одна маленькая фигурка заканчивается юбкой-треугольником, а другая штанами в виде трапеции. Очень геометричный рисунок, да. А вот в среднем розовом персонаже можно узнать меня только по толстому полену, растущему из головы. Похоже, это моя коса.

Красота, глаз не отвесть.

Тимошка рисует настолько же художественно.

— Она говорит, что ты обещала нарисовать ей бумажную куклу, — прессует Воронцов, вышедший из роли просителя и вернувшийся в естественный образ хозяина жизни.

— Купите ей бумажную куклу. В Роспечати.

— Вар-р-ря, — рокочет нахмурившийся Виктор.

— Что Варя? — вздыхаю я. — У меня есть свой собственный ребенок, которому нужно внимание. Сами разбирайтесь, — скрепя сердце отказываюсь я. — Екатерина вам в помощь.

— Екатерины завтра не будет, — прокалывается Воронцов. — Зато будет много народа.

Таращусь на него.

— Не поняла…

— У меня завтра гости, — кратко поясняет Виктор. — Своеобразный прием. Только попроще.

Хм. Прием, но попроще. Зная масштабы Воронцова, я не удивллюсь, если там будет великосветский раут. На празднике для взрослых ей делать точно нечего.

Помявшись, я предлагаю:

— Ну, если Екатерины не будет… Вы можете привезти Тиль ко мне, я с ней побуду. Они с Тимошкой поиграют.

— Я считаю, надо поступить по-другому, — не соглашается Виктор. — Ты приедешь к нам.

— Я должна оставить Тимку из-за Тиль? — у меня глаза распахиваются на всю ширину, сейчас кому-то точно прилетит.

— Нет, возьми его с собой. Там будут развлечения для детей.

— Тогда зачем там я, — не понимаю. Если будут развлечения, то дополнительная нянька не нужна. Эстель все-таки не младенец. Ей скоро в школу.

— Ты нужна будешь мне.

Я теряюсь окончательно. Ему что официантка нужна?

— В каком качестве?

Воронцов поднимается с табуретки, окончательно заполняя всю мою кухню.

— В качестве моей спутницы.

Глава 50

— Да вы с ума сошли! — вырывается у меня. — Какой ещё спутницей?

Возмущенно вытаращив глаза на Воронцова, жду, что он скажет, что пошутил, но я забыла, что он псих.

Виктор только прикидывается здравомыслящим человеком. На самом же деле, он красивый и избалованный вседозволенностью манипулятор.

Тиль приплёл, а сам ощупывает меня взглядом, старательно воскрешая в моей памяти все непристойные моменты, происходившие между нами.

— Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что прошу.

Просит он…

— Не похоже, — качаю я головой. — Это бред, и вы прекрасно понимаете, что я откажусь.

— Не понимаю, — Воронцов делает невинные глаза. — Я серьёзно не понимаю, почему ты не можешь приезжать к Тиль. Почему тебе нужно отказываться от приёма, — двигается он на меня, хотя это громко сказано.

В шести с половиной квадратных метрах, заставленных плитой и кухонным гарнитуром, речь о погоне не идёт. Полшага, и я прижата к подоконнику массивной фигурой.

— Посмотри на меня, Варя, — требует Виктор, но я упорно прячу глаза и разглядываю магнитики на холодильнике, потому что близость Воронцова вызывает у меня опасное волнение. — Варя, — двумя пальцами он приподнимает моё лицо за подбородок. — Я не понимаю, почему ты так упорно отказываешься от меня.

И голос такой низкий, пробирающий меня насквозь.

Ищет ко мне ключики, гад.

— Виктор Андреевич, — я нахожу в себе силы к сопротивлению, ведь сейчас главное — не дать ему понять, что на меня действуют его приемчики. — Оставьте эти игры. Мне нечего делать на этом вашем приёме. Думаю, вы прекрасно справитесь и без спутницы или подберёте для этого подходящую кандидатуру. В конце концов, мы обсуждали няню для Тиль, а не для вас. Я совершенно не собираюсь становиться развлечением ни для