Шрифт:
Закладка:
— Тим, мы в гости идем. Эстель наверняка будет нарядная, а ты что? — пытаюсь я надавить.
Но Тимошка заявляет, что он костюм наденет, только если и Тиль будет в брюках и бабочке. Господи! От бессилия закрываю лицо руками.
Вот золотой у меня сын. Грех жаловаться.
Но иногда как упрется, и все.
Теперь-то я знаю, в какую он породу, однако это не облегчает ситуации.
Время уже два, а мы все там же топчемся.
И как любая мать, я ничегошеньки не успеваю.
Ни сама собраться, ни ребенка одеть. Ужас какой-то. Титул супермамы мне точно не достанется.
Внезапно меня озаряет, что под это платье обычные колготки не наденешь, и я бросаюсь искать что-то совсем тонкое, но, как назло, ничего такого у меня нет. А уже готова бежать в магазин, проклиная все на свете, Тимку одного не оставишь, а пока я его одену… Да что ж за день такой, почему я такая растяпа? От нервов даже слезы подступают. Не надо мне ни на какой прием, куда я намылилась?
Взгляд падает на фотографию сестры, и в памяти всплывает, как она смеясь дарит мне на восьмое марта комплект чулок, говоря, что пора взрослеть. Божечки!
Главное найти!
К моему облегчению, чулки находятся и даже вполне приличного оттенка. Машка могла ради прикола подарить мне что-то эротического, чтобы подразнить, но нет. Вполне практичная вещь, правда, для погоды потеплее, но Воронцов вроде обещал забрать на машине.
Натягиваю добычу осторожно. Если я понаставлю затяжек или не дай бог стрелку пущу… Это будет катастрофа.
Звонок в дверь квартиры заставляет меня дернуться, я привыкла, что звонят сначала в домофон. А когда есть подозрение, что это соседи, у меня возникает недоброе предчувствие, что Тимка опять что-то натворил.
Смотрю на часы — половина третьего. Для Воронцова рано, кто там еще? Накидываю рубашку и бегу к двери, молясь, чтобы мы никого не залили, чтобы Тимошка не бросался из форточки куриными костями и не пел опять в воздушную вентиляцию в туалете, пугая той-терьера над нами…
Слышу, что из ванной доносится шум воды и вопли про Акуленка-туруру…
Кошмар…
В дверной глазок ничего не видно, и я готовлюсь к худшему. Соседка сверху неплохая в общем-то женщина, но очень нудная…
— Кто там? — спрашиваю напряженно. Времени и так мало, и если это Антонина Ивановна…
— Варя, открывай, — знакомый голос приносит одновременно и облегчение, и панику. Это не хозяйка ссыкливого той-терьера Риччи, но я еще совсем неготова! У меня еще есть полчаса!
Зачем он приехал так рано?
— Варя, — напоминает Воронцов о том, что он все еще за дверью и никуда не испарился.
Нервно оглядываю себя. Так, рубашка вроде закрывает все неприличное.
Может, хоть Виктор уговорит Тимошку надеть чертов костюм…
На выдохе распахиваю дверь, и Воронцов как обычно мгновенно оказывается в квартире. Прирожденный захватчик. Оп, и территория оккупирована.
Понятно, почему в глазок было ничего не видно. В поднятой руке него что-то большое, черное и шуршащее. Он вешает это на вешалку, и я не успеваю понять, что это.
— Проходите, — запоздало бормочу я. — Вам придется подождать, могу пока чаю…
Все это я предлагаю груди Виктора, стараясь не поднимать глаз. От него сейчас особенно веет роскошью, дорогой жизнью и чем-то совершенно недоступным и неуместным в моей прихожей.
Хочу смыться в комнату, чтобы надеть платье и не сверкать голыми ногами перед Воронцовым, но внезапно Виктор притягивает меня к себе.
Обнимает крепко, зарываясь носом в волосы на макушке.
— Варь, это же та рубашка да? — хрипло спрашивает он.
Я не сразу дотумкиваю, что он имеет ввиду.
Да, он с этой рубашкой встречался, когда я у него в доме за Тиль приглядывала. Она очень уютная, теплая и мне нравится.
— Гольфиков не хватает, — договаривает он, и я наконец соображаю, что Виктор сейчас имеет в виду нашу первую встречу.
Горячая волна тут же заливает меня. Наверно, я сейчас красная как рак.
Да что же это такое? Мы ведь уже занимались кое-чем посерьезнее, а я по-прежнему из-за такой мелочи смущаюсь, хотя по-хорошему мне стоит разозлиться, вспомнив, как себя повел этот питекантроп.
Сейчас бы как-то удачно сострить или осадить товарища, опять нагло распустившего руки, но у меня слова встают комом в горле от всплывшей в голове картинки, как Воронцов забирается мне под рубашку и сжимает грудь.
Воронцов шумно вдыхает.
— Был уверен, что тебе подойдет этот запах.
Да, я не утерпела и набрызгалась духами с самого утра, уверяя себя, что это для настроения.
— Ты сама как корица. Теплая и терпкая…
И в этот момент, я осознаю, что пока я распускаю уши, кто-то повторяет то, что я вспомнила про турбазу. Ладонь забирается под рубашку, скользит вверх по ноге и застревает на границе чулка.
— Варя…
Воронцов подхватывает меня и усаживает к себе на пояс, как тогда на кухне. Его руки смело мнут мою попку. Я настолько теряюсь от этой атаки, что забываю все свои обещания, про «не быть тряпкой», и кто его знает, куда бы это все зашло, если бы не очередной вопль Тимошки из ванной.
— Что вы творите! Нам надо собираться!
— У нас масса времени. Начало в восемь, — прижавшись губами к сгибу моей шеи, бубнит Виктор.
Что?
У меня даже мурашки пропадают от возмущения.
В восемь?
Так какого лешего я собираюсь к трем как наскипидаренная?
Я думаю, любая женщина меня оправдает за то, что я перехожу к рукоприкладству. Со всей силы я щипаю Виктора за мочку уха.
— Это что за новости? Почему я должна быть готова к трем? — у меня внутри все клокочет.
— Нам надо поговорить, Варя, — оторвавшись от моей шеи, Воронцов пристально смотрит мне в глаза. Даже перестает шевелить наглыми пальцами на моей попе, демонстрируя, что тема для разговора серьезная.
— Пять часов будем говорить? — я злюсь и никак не могу успокоиться.
— Надеюсь, что нет. Оставшееся время можно будет провести более приятно…
Глава 54
— Варя, с ним все отлично, — окликает меня Воронцов, что я вновь вытягиваю шею в сторону детской игровой комнаты.
На самом деле, я не столько волнуюсь за Тимошку, впервые оказавшегося в таком месте, сколько старательно избегаю смотреть в глаза Виктору.
Я злюсь на себя, что позволила себя уговорить прийти сюда, злюсь на Воронцова, который никак не хочет оставить меня в покое, а еще я смущаюсь и чувствую себя не в своей тарелке.
