И все силы Управления были брошены на то, чтобы найти следы Георгия Колесова. На эти поиски ушло еще три часа. И только в четвертом часу дня появилась свежая информация. Оказалось, что Георгий Колесов действительно устроился работать личным водителем к своему обидчику — только не к Коршунову, как говорил Терехин, а к Рябову. И проработал у него три года. А затем то ли сам уволился, то ли Рябов его уволил — в общем, его служба у застройщика прекратилась.

А самое главное — в ходе этих новых поисков удалось установить адрес, по которому сейчас проживает Георгий Колесов. Он жил на улице Генерала Баграмяна, в старом пятиэтажном доме, типичной «хрущевке», признанной аварийной.

Как только был получен адрес фигуранта, Гуров записал его и направился к двери.

— Ты к Колесову едешь? — спросил его Крячко. — В таком случае я с тобой.

И два оперативника сели в машину и направились в Заводской район, где находилась улица Баграмяна. Правда, взглянув на часы, Гуров отметил, что сейчас еще нет пяти вечера. «До конца рабочего дня еще далеко, — подумал он. — А значит, Колесов, скорее всего, находится на работе. Но, может быть, его жена дома?»

Пятиэтажка, возле которой они остановили свою машину, производила мрачное впечатление. Она и вначале, когда ее только построили, не была шедевром архитектуры, а уж теперь и вовсе выглядела развалюхой. Швы между бетонными плитами потрескались, видно было, что их скрепляли. Дверь в подъезд не закрывалась, на лестнице пахло кошками.

Колесов жил на пятом этаже. Дверь его квартиры была не стальная, как сейчас все делают, а старая деревянная. Звонок был, но когда Крячко нажал кнопку звонка, выяснилось, что тот не работает — звука не было. Пришлось стучать. На стук долго никто не откликался, и Гуров уже было решил, что дома никого нет и им придется сидеть у подъезда, ждать хозяев. Но затем за дверью послышались неуверенные, шаркающие шаги, кто-то стал возиться с замком — и дверь открылась.

Оперативники увидели мужчину лет пятидесяти, низкорослого, со спутанными грязными волосами. Одет он был в какую-то рваную майку и дырявые пижамные штаны. А еще он был явно нетрезв. Не то чтобы сильно пьян, но заметно было, что он с утра уже успел выпить, да так весь день и не останавливался.

— Вы Колесов? — спросил его Гуров.

— Ну я, — отвечал хозяин квартиры. — А вы кто?

— Я полковник полиции Гуров, а это полковник Крячко, — ответил сыщик. — Нам нужно с вами побеседовать. Пройдем в квартиру или вы поедете с нами в Управление?

Когда прозвучало слово «полиция», а затем еще и «Управление», хозяин квартиры на глазах начал трезветь. В глазах у него появилось более осмысленное выражение, и на ногах он стал стоять вроде бы тверже.

— Если надо поговорить, почему нет? — произнес он. — И зачем куда-то ехать? Ехать — это одеваться надо, костюм, все такое. Не, ехать я никуда не хочу. Давайте здесь поговорим. А о чем?

— Это мы вам сейчас объясним, — сказал Гуров. — Сначала давайте войдем и сядем.

Он говорил все эти нужные слова, производил действия, которые необходимы в ходе дознания, однако он уже чувствовал разочарование. Его охватило сильнейшее ощущение, что они опять вытащили пустышку, что никакого результата они не получат. Ну не мог этот пьяница, этот разболтанный хлюпик совершить два жестоких хитроумных убийства да еще и поджечь дом Рябова! «Но, может быть, это его сообщник все делал? — мелькнула мысль. — Может, их на самом деле не двое, а трое?» Только на это оставалось еще надеяться.

Хозяин квартиры, не говоря больше ни слова, повернулся и пошел в глубь квартиры; оперативники последовали за ним. Как выяснилось, мужчина вел гостей на кухню. Когда проходили мимо открытого проема, за которым была жилая комната, Гуров заглянул туда — и понял, почему их не повели в комнату. Там царил полный бардак и разгром. Постель, видимо, давно не убирали, одеяло валялось на полу, простыня тоже наполовину свесилась на пол — и какая грязная была эта простыня! Повсюду валялась немытая посуда, в углу что-то бубнил телевизор, который, как видно, никогда не выключали.

На кухне было ничуть не лучше: грязная посуда, заполнившая раковину, пустые бутылки повсюду, тараканы, ходившие пешком по столу. Но в комнате, наверное, было еще хуже.

На кухне было всего две табуретки. Хозяин сходил в комнату, принес еще один стул, и все сели.

— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — повторил свой вопрос Колесов.

— Вы Георгий Семенович Колесов? — спросил Крячко.

— Да, я, — ответил хозяин.

— Вы десять лет назад жили на улице Танкистов?

— Да, было такое дело, — согласился хозяин. — Только давно это было. Я что-то не понимаю…

— Что вы делали ночью три дня назад?

— Ночью? — удивился Колесов. — Спал, конечно, что еще ночью делать?

— Это может кто-то подтвердить?

Колесов покачал головой:

— Кто же это может подтвердить? Я один живу, вы же видите…

— Пока что мы ничего не видим, кроме грязи и беспорядка, — заметил Гуров. — А где ваша жена Ирина? Где сын Николай?

Выражение лица хозяина квартиры изменилось. Он еще больше протрезвел и теперь совсем не походил на пьяного — скорее на больного, несчастного человека.

— Жена… — произнес он с непонятным выражением. — Да, была жена. Только не стало ее, уже давно не стало. Скоро шесть лет прошло…

— Что значит «не стало»? Она умерла?

— Да, — с горечью произнес Колесов. — Утонула она. В пьяном виде утонула. Она пить стала сильно, я ничего не мог с ней поделать. И в таком виде забрела в Егорьевку — и утонула. А почему полицию моя жена интересует? Почему вы вообще мне все эти вопросы задаете?

— Потому что три дня назад был совершен поджог дома Аркадия Рябова, — сказал Гуров. — При этом погиб сам Рябов, а его жена чудом спаслась. И у нас есть основания подозревать вас в совершении этого поджога. Скажите, Колесов, вы поджигали дом Аркадия Рябова?

По мере того как Гуров говорил, хозяин дома смотрел на него во все глаза. Видно было, что все услышанное для него — большая новость. Когда же Гуров задал главный вопрос, Колесов сглотнул застрявший в горле комок и с трудом заговорил:

— Значит, Аркашу Рябова подожгли? Это хорошо… очень хорошо! Отлились волку овечьи слезы… Нашелся человек, который смог… Так вы думаете, что это я? Нет, гражданин начальник, это не я. Я бы такое не смог сделать. Ослабел я совсем. И сил нет, и воли никакой. Опустился я, если честно сказать.